Литературная Газета 6249 ( № 44 2009)

Литературная Газета

– Всё постоянно дорожает – топливо, удобрение, техника. А зерно осталось в прежней цене.

В голосе её будто стояли слёзы.

Прошло несколько безмолвных лет. К 1995 году указ президента о реформировании колхозов был в основном выполнен. На изменение формы собственности потрачено не три месяца, как предусматривалось, а три года. Ельцин убедился в консерватизме сельского хозяйства, в крепости этого орешка. Тысячи колхозов прошли через банкротство, уничтожившее их на корню. Численность фермерских хозяйств достигла 280 тысяч. Однако произвели они всего 1,9

процента продукции. В целом по стране валовой сбор зерновых культур ошарашил всех – 64 миллиона тонн. Это вместо 116 накануне реформ…

В 1996 году в благодарность за поддержку Ельцина на выборах Агропромбанк – второе по величине акционерное кредитное учреждение после ЦБ, имеющий самую разветвлённую сеть на территории России – более тысячи двухсот филиалов и отделений, – был подарен известному предпринимателю Смоленскому. А затем для этого гиганта была выделена огромная финансовая сумма – якобы для поддержки деревни. На самом деле сельское хозяйство осталось без средств и без своего банка. В погоне за прибылью в деревню ринулись коммерческие структуры.

Столкнувшись с несвоевременным возвратом своих кредитов из-за плохой погоды, вместо их пролонгации они начали массовое банкротство фермерских хозяйств, кооперативов и оставшихся колхозов. Скот из этих предприятий гнали на мясокомбинаты день и ночь – миллионы голов. Морские порты Эстонии, перевалочные базы Китая не справлялись с приёмкой металлолома, полученного из тракторов и комбайнов. Лишь в начале нового столетия сельскому хозяйству возвратили его банк – до предела вычерпанный. Потребуется ещё много лет на восстановление его до работоспособного состояния.

В дефолт 1998 года намолот хлеба упал до 47 миллионов тонн – уровня 50-х годов. Назревал голод. Соединённые Штаты оказали России срочную гуманитарную помощь. Зерном!

Но в 1999 году на десять лет установилась исключительно благоприятная погода. Без засух, возвратных морозов и затяжных дождей. Создалась иллюзия, что сельское хозяйство как будто бы оживает. Я был убеждён, что, раз Ефремовы не звонят, значит, всё у них ладится. Наверняка они стали зажиточными фермерами…

КОЛЕСО ИСПЫТАНИЙ

Узнав, что Ефремовы оставили землю и возвратились в Подмосковье, я позвонил Владимиру. Он искренне обрадовался. Мы условились о встрече...

В нём уже не чувствовалось прежней силы. В глазах сквозила безмерная усталость.

– Ты хочешь знать подробности о нашей одиссее? – Владимир задорно рассмеялся. – Ничего сверхъестественного. Типичная судьба русского фермера… Когда я с Лидой приехал в колхоз «Рассвет», от земельного массива которого нам отрезали триста гектаров пашни, борьба за власть в хозяйстве достигла зенита. Десятка три мужиков требовали разделить все угодья на паи – на правах пожизненного наследуемого владения, а недвижимость – на доли. Остальные – около сотни – были равнодушны к этому предложению. Или слабо сопротивлялись. Поэтому нас встретили как недобитых кулаков образца 1933 года.

В аренде пустующего дома на территории колхоза нам сразу же категорически отказали.

Он с острым любопытством взглянул на меня, тихо рассмеялся.

– Поселились мы на хуторе, в заброшенной бревенчатой избе, осевшей на один угол. До ближайшего села – километров

пять, до магазина – семь. На дешёвые деньги мы опоздали. Их получила первая волна фермеров. Некоторые из них, сразу обжёгшись на земле, истратили кредитные деньги по-своему – стали владельцами магазинов в райцентре, построили новые дома, приобрели легковые автомашины. От этой волны на земле осталась лишь треть фермеров. Второй волне, в которую попали и мы, банки выдавали кредиты уже под высокий процент. А так как у нас не было ни кола ни двора, то нас профинансировали под залог будущего урожая. Купил я старенький колёсный трактор, один гусеничный и минимальный набор инвентаря…

В первый год мы с Лидой посеяли всё сами. Я водил трактор, а она стояла на сеялке. Я был хозяином, собственником и рабочим в одном лице. Идеальный вариант, как считали. Когда закончили сев, огляделись. Дом полуразрушен, колодец засыпан. Воды нет. А зима надвигается… Стал я искать строительную компанию. В молодые годы, работая в области, я знал о том, что сельское хозяйство обслуживают два мощных гиганта, самые крупные в стране министерства – Росмежколхозстрой и Минсельстрой. Возводили они не только фермы, дороги, но и жильё, школы, дома культуры, сельские больницы. Но тут оказалось, что их разогнали. Мастера разбрелись по миру. Кому строить? Города бурно обновляются, в двадцатипятикилометровой зоне вокруг них, как по волшебству, один за другим появляются коттеджные посёлки современного типа… А что происходит в глубинке? Там, где хлеб и сахарную свёклу выращивают? Здесь словно радиоактивная зона: всё вымирает. Нашёл я шабашников с Кавказа. Они кое-как подняли угол избы, затем взяли аванс под очистку колодца да исчезли. Остальное всё ремонтировал сам…

Смуглое, обветренное лицо Ефремова было невесело.

– Перед жатвой забарахлил трактор. А он в хозяйстве главный конь: ему не только пахать, но и отвозить урожай. Отправил я его чинить на ремонтный завод бывшей «Сельхозтехники». Но вскоре выяснилось, что это министерство тоже упразднили. Завод теперь частный, запчастей новых нет. Кое-как слепили мне «Беларусь», пригнали на хутор. Двигатель тут же заклинило. Плакали мои денежки! Тогда нашёл я мужиков из колхоза. Они в выходные дни на коленках починили.

Он вдруг с неожиданной силой ударил кулаком по столу.

– Зато пшеничка у нас удалась. Ох, удалась! Обмолотил я её, собрал около сорока тонн. Стал искать, кому продать. При социализме закупки зерна осуществлялись Министерством заготовок. Его тоже почему-то ликвидировали. А элеваторы и хлебоприёмные пункты сделали частными. Упразднили восемь министерств из девяти, обслуживавших деревню. Чтобы всем управлял рынок. Лишь Министерство сельского хозяйства оставили…

Накатывается зима, а у меня на хуторе только хилый сарайчик. Зерно всё в буртах лежит, под открытым небом. А тут дожди зарядили. Пришлось спасать хлеб – отвезти на приёмный пункт, сдать на хранение за грабительскую цену. Ищу покупателя. Обратился тогда и к тебе. Предложение покупателя было неплохое. Но губернатор запретил вывоз зерна за пределы региона. Иначе, по его расчётам, своего хлеба в области до осени не хватит. Месяца через два пришло время погашения кредита. Банк забрал всю пшеницу по бросовой цене. Я остался ещё и должен ему. Но продавать больше нечего. Даже на еду денег не хватит. Перебивались зиму тем, что вырастили на огороде… Утешались мыслями, что первый блин всегда комом.