Литературная Газета 6299 ( № 44 2010)
Шрифт:
…Всё так и было: стол накрытый
дышал свечами, цвёл паркет.
и чужеземец именитый
молчал, покуривая «кент».
Меня поразило, как в одном из вариантов «Незнакомки» Блок написал: «сквозит вуаль, покрытый мушками». Вот так же у Ахмадулиной – «дышал свечами». «Вуаль сквозит», «стол накрытый дышит свечами». Какое неожиданное сочетание слов. Это и есть поэзия.
Между тем в стихотворении «Описание обеда» автор
… Я думала: Господь вседобрый!
Прости мне разум, полный тьмы,
вели, чтобы соблазн съедобный
отвлёк от мыслей их умы!
Приходит неожиданное спасение:
В прощенье мне теплом собрата
повеяло, и со двора
вошла прекрасная собака
с душой, исполненной добра.
И вот конфликт:
Затем мы занялись обедом.
я и хозяин пили ром, –
нет, я пила, он этим ведал, –
и всё же разразился гром.
Обращаю внимание на фразу –
«я пила, он этим ведал».
Он, сокрушаясь бесполезно,
стал разум мой учить уму,
и я ответила любезно:
– Потом, мой друг, когда умру...
И лёгкий изящный финал:
Мы помирились в воскресенье.
– У нас обед. А что у вас?
– А у меня стихотворенье.
Оно написано как раз.
Нет, это не просто стихотворение. Это маленькая пьеса, сочинённая по всем законам хорошей драматургии. Я ставил её со своими студентами режиссёрского факультета, и она, пьеса, имела заслуженный успех.
Я могу найти ещё много таких стихотворений-пьес у Беллы Ахмадулиной, и остаётся пожалеть, что она никогда не писала для театра.
В малопонятной пьесе Марины Цветаевой «Три возраста Казановы», блестяще оформленной Борисом Мессерером в спектакле Театра Вахтангова, лучшее исполнение – стихи Цветаевой в чтении за кадром поэта Беллы Ахмадулиной. Она, конечно же, не только поэт, но и актриса, как, судя по воспоминаниям уважаемых зрителей, был превосходным актёром Владимир Маяковский. Но ещё об одном даровании Беллы Ахатовны я хочу сказать особо.
Начну с того, что не люблю прозу поэтов. Конечно, речь пойдёт не о Пушкине, не о Лермонтове. Да и тот, и другой не поэты, не писатели, а неповторимые явления природы. Тот же Твардовский, возвращая незадачливым дебютантам «Нового мира» отвергнутую рукопись, любил повторять: «Перечитайте «Капитанскую дочку». Это был
«Доктор Живаго» – прозаический роман, вошедший в историю, главным образом, как политический документ ужаса советской власти, несмотря на чудесные пейзажи, отличные прозаические куски, имеет нечёткий сюжет с путаными мотивировками, а главное, невыразительный образ главного героя, от имени которого Пастернак в конце романа даёт архигениальную подборку стихов.
Не увлекают меня прозаические эссе Цветаевой и даже Ахматовой. Я говорю о том, как они пишут о Пушкине. Анна Андреевна вдруг становится прагматичным, хотя и глубоким, исследователем, а Марина Ивановна взволнованной поклонницей, в каждой строке которой звучит, как сказал бы Чехов, «больной, натянутый нерв». Впрочем, этот нерв, с моей точки зрения, присущ большей частью и стихам этого прекрасного поэта. Ахматову и Цветаеву объединяет неприязнь к Наталье Николаевне Гончаровой. Впрочем, вдова поэта не нуждается в адвокатах. Её на века защитил от всех нападок сам Пушкин в строфе:
…Творец тебя мне ниспослал, тебя,
моя Мадонна,
Чистейшей прелести
чистейший образец.
Прозу Беллы Ахмадулиной я люблю и попробую объяснить почему. В каждом образе Ахмадулина ни на мгновение не перестаёт быть поэтом. В том же любимом моём сборнике «С любовью и печалью» она в стихах и прозе пишет о своих друзьях. Прислушайтесь. Придётся цитировать и ещё раз цитировать.
Начну с Бориса Пастернака. В прозе «Лицо и голос». Первая встреча.
«…Тогда я не знала ничего, но происходившее на сцене… то есть это уже со мной что-то происходило, а на деревянном возвысии стоял, застенчиво кланялся, словно, да и словами, просил за что-то прощения, пел или говорил, или то и другое вместе, – ничего похожего и подобного я не видела, не увижу, и никто не увидит. И не услышит.
Пройдёт несколько лет, я прочту все его книги, возможные для чтения в ту пору…»
Теперь в стихах:
…Начну издалека, не здесь, а там.
начну с конца, но он и есть начало.
Был мир, как мир. И это означало
всё, что угодно в этом мире вам…
Сурово избегая встречи с ним,
я шла в деревья,
в неизбежность встречи,