Литературная Газета 6327 (№ 23 2011)
Шрифт:
В чешском городке Градец-Кралове (что в переводе означает «город королевы») после освобождения оставался неразминированным один из местных соборов. Кажется, это был уникальный памятник древней архитектуры, великолепный готический собор Святого Духа. В нём похоронен ещё в 1424году славный предводитель войска гуситов Ян Жижка. По другим источникам – здание ратуши.
Можно было послать на разминирование солдат-сапёров, но война уже формально кончилась, всех ждали семьи… Никто не хотел умирать… И тогда сам командир взвода пошёл в храм. Несколько часов потребовалось на то, чтобы разгадать тайную систему минирования. Взрыв удалось предотвратить. К ордену Красной Звезды, к медали «За освобождение Праги» и другим наградам добавилась ещё одна: звание Почётного гражданина
Из родившихся в 1925году восемь из каждых десяти с войны не вернулись. Хоть был он на войне сапёром, а душа его больше лежала к литературе.
На всю жизнь Валерий выбрал одной из сквозных тем историю и культуру Северного края. Замечательный поэт Леонид Мартынов, хорошо знавший Вологду, очень точно сказал, что Валерий Дементьев сумел взглянуть на наш край и на всю жизнь «не с крапивно-чертополохового буксирно-лодочного обрыва, а превыше, чем с колокольни Софийского собора». На мой взгляд, эта мысль Леонида Мартынова совсем не случайна. Некоторые вологодские литературоведы непременно требуют, чтобы корни творчества писателей шли непосредственно «от сохи, от земли».
Увлёкшись литературоведением, он одним из первых в наши годы воскресил поблекшую в эпоху социализма память о Батюшкове, впервые рассказал о трагической судьбе автора знаменитой песни «Улица, улица, ты, брат, пьяна!» Василия Сиротина. Он одним из первых вернул из небытия поэзию нашего земляка Николая Клюева.
Книги и эссе о творчестве Леонида Мартынова, о поэтах Александре Яшине, Сергее Орлове, Сергее Викулове, Ольге Фокиной, Николае Рубцове, Александре Романове могли бы составить учебник по поэтическому вологодскому краеведению. А ведь были ещё эссе о Есенине, книги о Твардовском, Прокофьеве, Исаеве, Щипачёве, Смелякове и многих других поэтах. Вместе с глубокими, обобщающими исследованиями о стиле и языке поэзии все эти труды определили ведущее положение Валерия Дементьева в отечественном литературоведении. Он был членом редколлегий множества журналов и сборников, четырежды избирался секретарём Союза писателей, восемь лет был членом коллегии Министерства культуры. И совсем не случайно за книгу «Исповедь земли» В.Дементьев стал лауреатом Государственной премии России имени М. Горького.
Иногда говорят, что литературовед – несостоявшийся писатель. Для кого-то, может, и так, но не про Дементьева это сказано. Его книги «Спас-камень», «За белой зарёй», «Великое Устье» – органический сплав публицистики и художественной прозы: чёткая авторская позиция, мастерски найденная тональность, богатый и удивительно прозрачный язык. И когда читаешь о его ожиданиях и предчувствиях в поисках досок Дионисия, понимаешь и веришь, что это поиск истоков российской духовности и культуры.
Издательским подвигом сегодня можно назвать небольшую, в семьдесят страниц книжечку Валерия Дементьева «Дионисий», оформленную гравюрами по дереву Генриетты и Николая Бурмагиных. Блестящий авторский текст и превосходные иллюстрации здесь совпали, как говорится, «один в один». Недаром Сергей Викулов назвал выход этой книжки «…случаем подлинным, счастливым… Художественное открытие такого факта, приобщение к этому открытию читателя – это и есть главное достоинство, суть и патриотический смысл повести «Дионисий» Валерия Дементьева».
«…Этот мир искусства, поэзии, красоты – моя родина… Малейший толчок – стенная ли роспись, картина ли, отдельное стихотворение, а может, просто письмо из деревни – заставляет учащённо биться моё сердце», – писал писатель.
«Чуткости к прекрасному, к настоящему учил он студентов в своём поэтическом семинаре», – скажет о нём позднее поэт Юрий Леднёв, один из его первых студентов в литинституте.
Запомнилась наша случайная встреча в Железноводске: мы в один и тот же день приехали на курорт. Вместо санатория я оказался в больнице, а Валерий практически ежедневно приходил и приносил то фрукты, то новые страницы своих рукописей. Именно тогда я впервые узнал от него многие неизвестные мне факты литературной истории Вологодчины. Он мастерски, с ненаигранным артистизмом читал нам в палате рассказ о ссыльном
От той встречи осталась на память маленькая брошюра – повесть-воспоминание «Мыза Лавола». Она показалась мне столь же искренним, без всяких приукрас документом, свидетельским показанием о войне, каким для многих до того стала повесть Эммануила Казакевича «Звезда». Но у Казакевича в основе повествования был подвиг, а у Дементьева – тяжёлый труд войны. Он хорошо его знал.
Ещё одно воспоминание. Кто-то при Валерии Васильевиче сказал: «Война выковала таланты этих поэтов». Тут же последовал жёсткий ответ: «А сколько талантов она отобрала у нашего народа?»
Исаак ПОДОЛЬНЫЙ, ВОЛОГДА
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Сошедший с пьедестала
Живые и мёртвые
Сошедший с пьедестала
ПАМЯТЬ
Пришёл с войны солдат-освободитель Григорий Тягунов к своей молодой жене, одарённой не только красотой, но и беззаветной верностью, какая наблюдалась у русских женщин в самые суровые годины. Вернулся… Каким?..
Война, пережевав большую часть наших сельских, бондарских мужиков, вернула одни огрызки. Искалеченность мужиков, недавних бойцов, заслонивших свою землю, не воспринималась тогда трагически, как несчастье. По крайней мере не было в глазах той боли, которая делает человека жалким, несчастным, зовущим к состраданию. Напротив. Здоровый мужик, у которого ноги и руки на месте, вызывал вместе с восхищением и подозрительность: «Надо же, какой везунчик! Всем хватило, а ему не досталось!»
Возле нашей школы, недалеко от райисполкома, а, точнее, напротив, чуть наискосок, располагалась шумная чайная, где вечно толпилась транзитная шоферня, смущая бондарских выпивох и одиноких вдовушек.
К этой чайной тянулось много дорожек, политых бабьими слезами. Одна из дорожек вела сюда и Гришу Тягунова, Потягунчика, как у нас его прозвали. Дорожка шла от его добротного, срубленного прямо перед самой войной, дома. Дом рубил сам ловко и умело. Силы было не занимать, да и стати тоже. Крутой мужик, напористый – всё сам да сам. А теперь вся сила и мощь Гриши заключалась только в его руках. Позвоночник у него был перебит немецким осколком, но ни от Гриши, ни от его заботливой жены никто никогда не слышал горестных стенаний на свою судьбу. Перемогались сами. Как могли.
Кличка Потягунчик прилепилась к нему с языка говорливой жены. Она, выпрастывая его из душной избы на улицу, приговаривала: «Потягушки сделай руками! Потягушки! Вот и будешь на солнышке!». Так фамилия перекинулась с его образом жизни. Чтобы мужик сам выползал на воздух, для этого сметливая баба набила кругляшей от жердины, за которые, хватаясь крепкими ещё руками, передвигался на животе хваткий наш орденоносец.
Для того безденежного времени Гриша получал неплохую пенсию, время выдачи которой скрашивало если не его бытие, так семейный быт. Бутылка обязательной водки была ему наградой за боевые заслуги. Жена блюла Гришу строго. Больше бутылки в месяц ему за все подвиги не причиталось. Соседи были предупреждены. Жалельщиков «сбегать за вином» она тут же останавливала своим бабьим правом. И вот когда мужу становилось невыносимо, когда особенно спекалось внутри, а жена была на колхозной работе, он ящерицей выползал на дорогу к районной чайной. Чтобы там хорошо угоститься, денег ему для этого не требовалось.