Литературная Газета 6353 ( № 1 2012)
Шрифт:
Каждый портрет, который пишет Мнацаканян, достоверен, сработан точными, художественно убедительными штрихами, к каждому, как единственный ключ к замку, подобран особый ракурс, своя интонация. Перед читателем проходит целая галерея лиц, написанных настоящим мастером, сумевшим угадать в своём персонаже характер и судьбу: Павел Антокольский, Пётр Вегин, Анатолий Рыбаков, Борис Слуцкий, Владимир Соколов, Андрей Вознесенский, Римма Казакова, Николай Дмитриев, Алексей Парщиков, Александр Ткаченко, Владимир Шлёнский, Марк Соболь, Натан Злотников, Леонид Мартынов, Инна Кашежева, Владимир Цыбин, Арсений Тарковский, Михаил Дудин, Александр Межиров, Олег Дмитриев, Рюрик
"Всё, что мне вспомнилось, происходило уже в несуществующей стране", - с грустью констатирует Мнацаканян. "Ретро-Роман" - это не просто воспоминания о тех или иных писателях, это целая эпоха с её историческими сломами и социальными противоречиями. Кочуя вместе с автором из 60-х в 90-е годы, оказываешься будто в разных странах, и охватывает ностальгия уже не только об ушедших, необыкновенно талантливых людях, но и о канувшей в Лету советской эпохе, где имели место не только ужасы и запреты, как сейчас представляется молодому поколению, но существовали и замечательные дома творчества, например, в Ялте, где в цветущем мае Михаил Дудин вырез[?]л чудесные трости и дарил своим знакомым, уникальная "Книжная лавка" на Кузнецком Мосту, где частенько можно было отовариться дефицитными книгами на втором, специально для писателей предназначенном этаже, и, конечно же, легендарный ЦДЛ, где всегда происходила бурная литературная и окололитературная жизнь: творческие вечера, встречи, бесконечные разговоры под водочку[?]
С особым трепетом Сергей Мнацаканян упоминает о причине и дате смерти того или иного поэта. Несомненно, для автора как для реалиста это особенно важно. Однако рациональный с медицинской точки зрения диагноз всегда преломляется под взглядом поэта и приобретает оттенок мистический и таинственный. И слетаются к читателю неутолимые вопросы: почему кто-то уходит так рано, а кто-то доживает до старости, почему кто-то знаменит, а кто-то совершенно забыт, хотя не менее одарён?
Никто не в силах ответить на эти вопросы. Ни читатель, ни герои, ни автор. Да и не надо. Достаточно той доброй книжной вечности, в которой поселил он своих героев, того щедрого душевного тепла, с каким поведал о жизни небезразличных ему людей.
В "Ретромане" есть интереснейший раздел "Камера-обскура", в котором представлены редкие и уникальные фотографии собратьев по перу, а также раритетные афиши выступлений 70-80-х годов, где можно увидеть имя Сергея Мнацаканяна вместе с именами ныне ушедших Беллы Ахмадулиной, Булата Окуджавы, Анатолия Преловского и многих других[?]
В прологе "Записки пассажира" - прекрасном ностальгическом эссе - автор размышляет о том, когда и почему он почувствовал необходимость такой книги: "Сегодня я думаю: когда началось это почти невыносимое ретро - взгляд, обращённый в собственное прошлое, причём не мемуары и не воспоминания, а нечто, полное сумрака и озноба прожитой почти без остатка жизни? В самом деле, когда? Этот вопрос возникает вновь и вновь - и нет на него ответа[?]" А в эпилоге признаётся, что засесть за свой труд подтолкнула его книга, которой почти пятьсот лет, - это изданный в серии "Литературные памятники" увесистый том "Жизнеописания трубадуров". И подумалось: "Судьбы моих друзей и знакомцев во второй половине двадцатого века куда драматичней, даже трагичней, лихорадочней и воспалённее, даже просто страшнее, чем судьбы трубадуров пятисотлетней давности. И обрывки этих судеб тоже имеют право на вечную жизнь[?]"
Бесспорно,
Полина ПАНАРИНА
Единственная душа
Единственная душа
ЗОЛОТО РЕЙНА
Евгений РЕЙН
Вот стихотворение - всего две строфы:
Когда душа единственная в мире
Глядится в отражение своё,
Всегда один соблазн в пустой квартире -
Как в зеркало, войти в небытиё.
Скорей увидеть близнеца, с которым
Расстались мы на столько долгих лет[?]
Моя душа зеркальным коридором
К нему пойдёт на слишком яркий свет.
Оно кажется мне замечательным и совершенным. Почему же? Прежде всего оно чисто, безукоризненно написано. Но этого мало. Впечатляет многослойность его мысли. Можно ли её сформулировать? В том-то и дело, что до конца нельзя. Это мысль поэтическая, а не буквальная. Она уходит в сферу несказанности, она смыкается с музыкой стихотворения. И это одна из примет поэзии Михаила Синельникова. Прежде всего он большой мастер. Зрение его точно и изысканно, просодия глубока и полнозвучна. Что до тематики - то какая может быть тематика у прирождённого лирика? Это жизнь поэта, его корни, его время.
Синельников вырос в Средней Азии и со временем расширил свой азиатский ареал. Он много путешествовал. Иран, Иудея, Цейлон, Вьетнам и снова, снова Средняя Азия. Об этом и стихи. Но и стихи о России, об отце-ленинградце, о матери - приволжской крестьянке. В этой книжке собраны стихи за 40лет. Конечно, они не равнозначны. Но поэта следует судить по его удачам.
А в книге много удач. Это и "Корабли", и "Детство", и замечательное стихотворение "Вода", и "Лермонтов", "Анна Кукушкина", "Карма", "Восточная Москва", "Холодное царство Плутона", "Казанский вокзал", "Радостным обезьянкам[?]", сонет "Скорпион", "Кружева", "Тибет", "Товарная станция", "Что ты знаешь, душа пожилая[?]".
Слабее мне кажутся стихи, где поэт ограничивается только наблюдением, всемерно полагаясь на своё исключительное зрение. Этого всё-таки мало. И это уже отработано акмеистами. К слову сказать, Синельников и является таким поздним акмеистом - недаром он учился стиху у Михаила Зенкевича.
В этих неудачных, на мой взгляд, стихах поэтом руководит простая перечислительность. Они очень проигрывают на фоне лучших стихов Синельникова. Я имею в виду такие стихи, как "Гор абиссинских сумрак синий[?]" или "Трофейная живопись".