Литературная Газета 6386 ( № 39 2012)
Шрифт:
– В 1987 году вы сделали фильм "Зона БАМ. Постоянные жители". Недавно был новый фильм о брошенных там героях-первопроходцах, до сих пор живущих на обочине той дороги в никуда. Почему ничего не меняется?
– Потому что мы движемся по кругу и никак не можем вырваться из замкнутости отечественной истории. Открытого общества мы так и не создали. Внешне мы меняемся куда более наглядно, чем внутренне. Но какая другая страна в мире подвергалась таким разрушительным деформациям, как наша? Мы меняемся ровно настолько, насколько нам позволяет окружающий нас мир. При этом пенять надо не на него, а на самих себя. В этом нет никакого парадокса.
А ПОЛЬЗА ДЕЛУ?
– Россия - настолько богатая социальными проблемами страна, что для любого документалиста никогда не иссякнет этот питательный источник. При этом, освещая проблему, автор предполагает
– Современная документалистика решает массу проблем. Она может привлечь зрителя к конкретной проблеме, может с той или иной степенью достоверности её отразить. Спектр широкий. Я в первую очередь - это эгоистично, но зато честно!
– пытаюсь помочь самому себе понять окружающий меня мир. Если моё понимание мира вызовет у зрителя сопричастность, значит, я в этом мире не одинок. У меня есть единомышленники. Чем их больше, тем точнее я угадал сущностное. Мы помогаем друг другу. Злободневность и значимость события меня привлекают не сами по себе, а заключёнными в событии количеством скрытых смыслов, они для меня важнее.
– Вы вошли в жюри неигрового конкурса на недавнем ХХ кинофестивале "Окно в Европу". Какой предстала перед вами картина современного документального кино, какие тенденции в его развитии вы видите?
– Картина особо не порадовала. Но понимая, на какие средства делается кино, ожидать плотного потока талантливых работ было бы глупо. Настоящее документальное кино всегда требует глубокого погружения. Это время и деньги. Можно, конечно, снять талантливое кино, даже не покидая своей квартиры. Но это единичные случаи. Меня, как режиссёра и автора, работающего и на ТВ, раздражала иногда нарочитая сложность и размытость повествования. Законов драматургии никто не отменял. Кто сказал, что авторское кино должно от них отказываться? Ничего подобного! За излишней занятостью эпизодов авторы часто прячут свою профессиональную несостоятельность. Это видно. Эпоха "чёрных квадратов" в документальном кино прошла. А "синие квадраты" пока не впечатляют и тенденций не формируют. Но основная проблема: остался ли в стране зритель документального кино? И не должно быть никаких иллюзий. Повторюсь, никогда авторское кино не было и не будет массовым. Дело тут не в дебилизации нации. Хотя этот фактор тоже в известной мере влияет на процесс стагнации документального кино в нашей стране.
– Кстати, о "злых дядьках на ТВ, которые сознательно оболванивают зрителя". Почему бы вам, знающему этот процесс изнутри, принимавшему до недавнего времени в нём участие (понятно, что по финансовым соображениям), не снять об этом документальный фильм? Тут и "клубничка" будет, и "чернушка", и фестивальные призы, и "публика схавает"!..
– Эти злые дядьки с ТВ сами по себе ничего не решают. Поверьте, они были бы рады одаривать телезрителей высоким и вечным. Но за ними стоят куда более злые и могущественные дядьки. А вот снимать про них кино мне совершенно неинтересно. В первую очередь из-за того, что рассчитывать тут хотя бы на минимальную исповедальность не приходится. Это люди-функции. Говорить о них за глаза считаю для себя невозможным. А на откровения они не пойдут, даже в масках.
– Ваш первый фильм называется "Уверен, что живу не зря". Понимаю, что снимали вы его не о себе, но как отзывается эта философичная фраза лично в вас?
– Никак. Я просто уверен, что живу не зря. Самая дееспособная часть нашего общества - студенты, интеллигенция, которым интересно сложное документальное кино, заставляющее человека думать, сопоставлять, анализировать. И вот ради этой аудитории, ради её расширения и надо работать. Тем не менее я не разделяю утверждения, что одна из самых важных миссий современного российского ТВ - воспитание нравов и развитие интеллектуальных способностей человека. Оно глубоко иллюзорно. А в условиях нашей страны, на мой взгляд, даже исключительно вредно. Почему иллюзорно? Если ТВ коммерческое, то оно показывает исключительно то, что хочет смотреть зритель. Захочет он нравственно воспитываться или интеллектуально расти - сразу же появится соответствующая телепродукция. Захочется ему вкушать развлекуху - он будет потреблять именно это пойло! Человек воспитывается и совершенствуется, только варясь в котлах общественной жизни. ТВ - лишь одна из кастрюлек. Переоценивать его роль в формировании совершенного человека глупо. Есть кастрюльки куда более важные. В первую очередь это правильное и справедливое устройство государства и его институтов. Теперь - почему вредно. Даже если поверить в то, что зрителя можно помимо его воли просвещать и образовывать, то возникает вопрос: кто это будет делать и в каком направлении? Кто станет разработчиком
Беседовала Арина АБРОСИМОВА
ПОСЛУЖНОЙ СПИСОК
Михаил Борисович Павлов родился в 1950 году. Имеет два высших образования: МИФИ (факультет теоретической и экспериментальной физики, 1974 г.) и ВГИК (постановочный факультет, 1984 г.). Работал на ведущих отечественных телеканалах.
2004-2009 гг.
– главный режиссёр Дирекции общественно-политических программ ОАО "Первый канал". Преподавал режиссуру во ВГИКе: 1988-1992 гг.
– мастерская Т. Семёнова; 2004-2006 гг.
– мастерская совместно с Первым каналом. Снял более 60 документальных фильмов в качестве режиссёра и сценариста, среди которых: "Генрих Мюллер. Последние мгновения весны" (2006), "Заспиртованная Россия" (2007), "Дети лейтенанта Шмидта" (2008), "Аще око твоё будет просто" (2009), "Ждём, надеемся, не верим" (2010), "Ванга. Мир видимый и невидимый" (2011), "Борис Ельцин Первый" (2011), "Роковая любовь Саввы Морозова" (2012) и др. Почётный работник кинематографии РФ, имеет награды международных и отечественных кинофестивалей, член СК России с 1988 года.
Волшебный фонарь
Волшебный фонарь
Телеповтор
В телевизионном эфире кроме разного рода сиюминутных конфликтов (мировоззренческих, политических, шкурных) существует ещё один - неназванный. Это конфликт советского кино с постсоветским. Каждый раз сталкиваясь, виртуально касаясь друг друга в телепространстве, они искрят и скрежещут. Кроме того, советские кино- и телефильмы начинают приобретать в наше время какой-то новый смысл. О них хочется думать и рассуждать[?]
В сто первый раз смотрел "Большую перемену" и вдруг понял, чем именно меня навсегда покорил этот фильм. Там показан мир, в котором мне хотелось бы жить.
Шагнуть в экран к этим людям и вместе с ними петь, смеяться, расти над собой и исправлять недостатки - такое желание испытываешь, когда смотришь многие советские фильмы. Ты видишь рай на земле, созданный руками нового человека.
Но картина кончается, пыльный луч гаснет, и включается волшебный фонарь памяти. Ты вспоминаешь страну, где родился и возмужал, и пытаешься соотнести её с фильмом. Она, конечно, очень похожа на своё художественное отражение, но это другая страна. В кино - мечта о новом человеке сбылась. В жизни её растоптали.
Нет, новый человек состоялся. Это был прекрасный человек, готовый к жертвенной работе, аскезе и подвигу. Он готов был жить, осознавая, что власть сурова. Он готов был терпеть её строгость и назидательность, потому что это была его власть. Он не был готов к одному - к унижению.
Воспевая нового человека, власть мало заботилась о том, чтобы он сохранил достоинство. Она разбивала для него парки культуры и отдыха, прокладывала проспекты, множила ясли, школы и институты. Она открывала для него концертные залы, издавала книги, снимала кино. Луч советского волшебного фонаря заставлял его смеяться и верить. Но при этом власть вынуждала нового человека давиться в очередях. Она отказывала ему в удовлетворении не чрезмерных, а вполне скромных желаний.
Новый человек приходил в магазин, чтобы купить пиджак, а ему показывали мешок и объясняли: вот то, что ты ищешь. Новый человек не верил продавцам, потому что это был именно мешок, нормальный мешок для картошки, только с рукавами и пуговицами. В итоге он вынужден был вступать в отношения со спекулянтами - идти за угол, мерить приличный пиджак в подворотне.
Он ежедневно охотился за продуктами - искал места, где водятся охлаждённые куры и прочие загадочные животные. Он торопился настичь их, поскольку они появлялись и исчезали стремительно. Слово "отбивная" пробуждало в нём тягостную задумчивость. Это был особый вид медитации, когда человек вдруг застывал в одной позе и не реагировал на звуки внешнего мира. Из этого состояния крайне трудно было выйти самостоятельно.