Литературная Газета 6386 ( № 39 2012)
Шрифт:
– Он пошутил, - потрепал меня по плечу Лощёный.
– Николаус вообще шутник. Как он бутылку водки выдул?
– Классно, - согласился я.
– У вас в Риге все такие?
– Я никогда не был в Риге, - отодвинулся от меня Лощёный.
– Вы меня с кем-то путаете.
– Сами только что говорили о Генрихе Латвийском.
– Это они свою образованность хочут показать, - захихикал Фридрих.
–
– Не все, не все, - положил ему руку на плечо Лощёный.
– И кто тебе дал право обзываться? Сейчас в Ригу отправлю.
– Не надо!
– испугался Фридрих, из его глаз покатились крупные слёзы.
– Я больше не буду!
"Перепились", - сказал я себе.
Я скосил глаза и стал смотреть на кончик собственного носа. Это было проверенное средство для отрезвления. На собутыльников оно тоже действовало безотказно.
– А у меня так не получается, - пожаловался Фридрих.
– Мессир, я тоже хочу выглядеть идиотом!..
– Как малые дети, - вздохнул Лощёный.
– Николаус, с высунутым языком ты похож на удавленника. Господам писателям можно, а тебе нельзя. Взрослый ведь человек.
Николаус принял нормальный вид. Фридрих по-прежнему сидел с перекошенной рожей.
– Налей бальзаму, - сказал Лощёный.
– Кончился, - пожал плечами Фридрих.
– Тогда водки.
– И водка кончилась.
– Водка никогда не кончается!
– проснулся Алексей.
– Она не может кончиться по определению. Без водки жизнь лишена смысла. Даже самого малого.
Он опять уронил голову на грудь.
– Хорошо сказал, - усмехнулся Лощёный.
– Если б ещё и писал хорошо[?]
Я хотел сказать, что это действительно дано не каждому, но вместо этого выпрямился на стуле и троекратно перекрестился. Ей-богу, это произошло само по себе.
– До чего в вас сильны предрассудки!
– посмотрел на меня Лощёный.
Вместе со стулом он отодвинулся от стола. Лицо его враз осунулось, по нему пролегли глубокие морщины, и глаза стали одинаково чёрного цвета. Я, впрочем, старался в них не смотреть.
– Как у вас пишут, в воздухе распространился сильный запах серы, и чёрные всадники унеслись вскачь по серебристой дороге к звёздам, - Лощёный тяжело вздохнул.
– Никогда не пишите ерунды, милейший, это вас не оправдает перед потомками, даже если вам заплатят. Всё кончилось, Фридрих?
– Так точно, мессир.
–
В буфете вдруг погас свет, стало темно, как в склепе. Впрочем, нижний буфет и был склепом, в котором ещё можно узреть мощи странноватых субъектов, когда-то называвшихся писателями. К всегдашним запахам растворимого кофе и несвежего люля-кебаба примешался запах перегоревшей электропроводки.
Свет вспыхнул через пять минут. Троицы, конечно, в буфете уже не было.
– А где наши новые иностранцы?
– Григорий вернулся от Раи с тремя рюмками водки.
– По аналогии с новыми русскими?
– хмыкнул я.
– Ну да, - уселся на свой стул Григорий.
– Хотя русский язык у них ещё вполне приличный. Хорошие ребята. "Рябчиком" угостили.
– Это был не "Рябчик", - сказал я.
При слове "рябчик" Алексей проснулся.
– Где я?
– посмотрел он сначала на меня, затем на Григория.
– Где надо, - успокоил его Гриша.
– А латыши?
– Ушли.
– Вы помните, кого они назвали единственным настоящим писателем среди нас?
– грозно вопросил Алексей.
– Конечно, - сказал я.
– Тебя через сто лет прочитает один человек, - кивнул Григорий.
– Японец.
– А тебя вообще никто не прочитает.
Алексей неверной рукой взял рюмку водки, недоверчиво понюхал её и провозгласил:
– За литературу!
Мы выпили.
Я внимательно посмотрел на своих друзей. Что ж, верно сказал один из наших великих кормчих: "Других писателей у меня нет". И других товарищей тоже. Такая ли уж разница, кого из нас будут читать через сто лет? Был бы вот этот буфет на Никитской. Было бы с кем выпить рюмку. Была бы в конце концов Екатерина.
А новые иностранцы найдутся.
Алесь КОЖЕДУБ
Примите факс
Примите факс
ИРОНИЧЕСКАЯ ПРОЗА
– Примите факс, - потребовал женский голос на другом конце провода.
– Вы ошиблись, - хотел я ответить, но вместо этого вдруг сказал:
– Не могу.