Литературная Газета 6395 ( № 48 2012)
Шрифт:
Так было и в детстве, когда он с пацанами крался к этой единственной во всём дворе двери, умеющей издавать соловьиные трели. Тётя Софья резво выскакивала на лестничную площадку с полотенцем в руке. Они удирали, прятались за углом дома и падали от смеха на траву газона.
Дверь теперь открылась не сразу. И поседевшая тётя Софья не выскочила, а выглянула из-за двери.
– Тебе чего, парень? Ой, Мишаня, это ты? А твоя мамка у меня...
Она не успела договорить.
За
– Ми-ишенька! Сынок! При-иехал!
Михаил оттеснил в сторону тётю Софью вместе с дверью, зашёл в коридор и бережно взял мать под локоть и под мышку. Даже сквозь толстое пальто ощущалось, каким немощным было её тело.
За порогом соседкиной квартиры мать уже твёрже опёрлась на палку правой рукой. Левая в старческих коричневых пятнышках цепко ухватилась за перила. Михаилу оставалось только слегка поддерживать мать за локти то одной, то другой руки, отвечать на сыпавшиеся вопросы и слушать, что она громким и прерывистым шёпотом говорила, радостно и беспокойно оглядываясь на него через плечо:
– А мы тебя только на следующей неделе ждали!.. Мне вчера снилось, что я булочки пекла... А это к гостям же! Ну как я не сообразила! А эта зараза Софка, как назло, домой к себе затащила! Ты же звонил, что тебе отчёт писать надо!.. Господи! А ты приехал... Пока на один день? А потом на дольше приедешь? Когда отчёт напишешь? Господи!.. Мне же надо тебе хоть что-нибудь на дорогу дать! Хоть что-нибудь!
Палка громко стучала по щербатым бетонным ступенькам в такт фразам. Ноги, обутые в стоптанные войлочные башмаки, ступали нетвёрдо. Потому плечи, поднимаясь поочерёдно, рывками тянули тело вверх по лестнице, помогая ногам. Ритм таких колебаний через несколько шагов стал походить на молитву: "Дать! Хоть что-нибудь! Дать! Хоть что-нибудь!.."
Чтобы остановить затеплившуюся влагу в уголках глаз, Михаил поднял голову.
В последних пролётах лестницы уже виднелась фигура отца в неизменной майке и спортивных штанах с пузырями на коленях. Как и у матери, восторг и тревога были написаны на его лице. Подрагивающий кулак правой руки был поднят в знакомом с детства приветствии "рот фронт".
Михаил глубоко и прерывисто вздохнул и помахал ему в ответ.
Он наконец-то приехал домой.
А всё остальное в жизни вдруг стало теперь второстепенным.
2012 г.
Никиткино утро
Никитка проснулся. Только что.
Но глаз ещё не открыл.
– Ух ты!.. Какой сон... мультиковый!.. Растаял. Как облачко!.. Вот сейчас как открою глаза!..
– Вот и стенка, с любимым ковриком...
– Вот в солнечных... зайчиках потолок!
–
Никитка разводит руки в стороны и сладко-сладко потягивается.
– Как здорово лежать под своим одеялом на мягкой подушке. И видеть свою комнату! И уголок с игрушками! И книжный шкаф! А ещё сегодня ВОСКРЕСЕНЬЕ! Мама не подымет в садик.
Она ещё спит. Можно полежать. А можно - тихонько встать и пойти к игрушкам, а можно...
– Ой! Как же я забыл! Сегодня - ВОСКРЕСЕНЬЕ! А мама обещала повести в парк на игровые автоматы и на ак...трак...цыоны! Ура! В парк! В парк!
Никитка подпрыгивает на кровати и зарывается в подушку. Виден только один смеющийся глаз. Вдруг он серьёзнеет:
– А если опять дела? Она ничего не сказала, когда целовала на "спокойной ночи" и укрывала одеялом... Ну вот! Теперь жди, когда она проснётся.
Никитка переворачивается на спину, грустно вздыхает, смотрит, хмурясь, на потолок в солнечных зайчиках.
– Не-ет! Ждать нет терпения!
Никитка вскакивает с постели, путаясь в длинной футболке, которую мама одевает ему как пижаму (Никитке недавно сделали операцию на яичках, и ему нельзя спать в трусиках), и бежит босиком в другую комнату.
Мама ещё, конечно, спит!
– И почему взрослые так подолгу спят в воскресенье и так мало в другие дни? Вот бы наоборот! Ведь воскресенье коротенькое!
– Ма! А, ма!
– Никитка тихонько тянет одеяло с маминых плеч.
– Ну чего тебе?
– мать поворачивается в его сторону, но глаз не открывает.
– Ма! А мы сегодня... сейчас пойдём в парк?
– А-а-а-х-хм!
– мать зевает и полупросыпается.
– Куда... пойдём?
– Ну в парк! На ак...транк...цыоны?
– Никитка! Как тебе не стыдно!
– мать открывает один глаз.
– Воскресенье же, а ты поспать... не даёшь! Я же говорила - пойдём! Но ещё рано! Иди спи!
Голова матери падает на подушку.
– Странные взрослые!.. "Иди спи"! Какой тут сон! Ведь так хочется в парк!
– Ма! А как это... ещё рано?
Мать, не подымая головы, жалобно просит:
– Никитка! Дашь ты поспать наконец или нет?
Никитка обиженно сопит.
Мать садится на кровати.
– Ну смотри! Видишь? На часах маленькая стрелка смотрит вот сюда, влево, наискосок, а большая - наверх? Это семь часов, а-а-хм! утра!.. Ужас какой! В такую рань поднял! А-а-ахм! Никитка! Ну ладно... не хмурься! Когда большая стрелка будет так же вверху, а маленькая смотреть точно влево, вот сюда, то это будет девять часов. Ты меня разбудишь, и мы пойдём в парк.