Литературная Газета 6405 ( № 8 2013)

Литературная Газета Литературка Газета

Каждый православный носит на груди крестик с распятием, над которым всегда есть четыре буквы - I.N.R.I. Расшифровка этой аббревиатуры традиционна и бесспорна для любого верующего: в русском переводе звучит как "Иисус Назорей Царь Иудейский".

Жанр, в котором исполнена эта надпись, характерен тем, что абсолютно исключает юмор, иносказания и аллюзии во всех видах и формах. Публичная казнь сама по себе предельно серьёзное мероприятие, и если властью будет сочтено необходимым письменно указать статус казнимого - даже тень возможного недопонимания или неточности должна быть исключена.

Почему?

Для иллюстрации простой пример на реалиях более близкого нам ХХ века. Представьте себе, что где-нибудь в одном из заштатных округов гитлеровской Германии какой-то местный гауптштурм[?]фюрер СС публично повесил человека, даже неважно какого и за что, но с табличкой на шее "Рейхсканцлер Германии".

Что произойдёт незамедлительно с этим несчастным (имеется в виду гауптштурмфюрер)? С этого дня и навсегда гестапо для него - дом родной. Потому что этот дебил в чёрной фуражке совершил тяжкое государственное преступление.

Что он смог бы сказать в своё оправдание?

Преступник так себя называл при жизни? Ну и что с того!!! Человека на территории Германии публично - ПУБЛИЧНО! повесили с табличкой, где немецким языком написано, что это - рейхсканцлер!!! Кто приказал?!

И как теперь доложить фюреру, что его вчера повесили в Мекленбурге?

Из любви к точности можно отметить, что статус Царя Иудейского не вполне соответствует статусу рейхсканцлера. Не вопрос. Замена в табличке должности фюрера на простого гауляйтера (или Императора Римской империи на Царя Иудейского) мало что меняет, разве что сидеть чуть меньше. В первом случае - в концлагере, во втором - на колу.

В тогдашней Римской империи Иудея была провинцией, имевшей собственную администрацию. А глава этой администрации носил титул царя. В те времена Иудеей и в целом Палестиной правили не только римские наместники, но и цари, в частности, внук царя Ирода и Мариамны Насмонейской Агриппа I. То есть всегда существовало должностное лицо Римской империи, носящее именно такой титул, либо он входил частью в титулование самого императора.

И казнить в данной местности кого угодно под именем Царя Иудейского - значит самым прямым и непосредственным образом задеть реально носящего этот титул, причём неважно, наместник это провинции или сам император.

И лишь в единственном случае можно, не то что мельком подумать и ужаснуться, а спокойно сделать такое: если человек, которого казнили с подобной табличкой, реально имеет право на указанный там титул. И никакая герменевтика здесь невозможна: следователи гестапо испокон веков таких слов не знают и знать не хотят.

А для меня, как и для любого христианина, крестный подвиг Иисуса важен вне зависимости от того, сын плотника отдал свою земную жизнь за наше спасение или царь.

Евгений ВАРШАВСКИЙ

Звёздный мальчик

Звёздный мальчик

Юбилей второго по значению русского поэта будет широко отмечаться в 2014 году. Но подготовка к важнейшему культурному событию в жизни России идёт полным ходом. Вот и мы начинаем "лермонтовский" год с публикации фрагментов из книги о поэте известного критика В. Бондаренко, которая готовится к выходу.

Герой

нашего

времени

Лермонтов и на самом деле герой нашего нынешнего времени. Как никакого другого. Впрочем, так уж мистически повелось, все столетия начинаются в чём-то одинаково. И время Николая I, конечно же, по многим параметрам совпадает с нашим временем. Без высоких идей, без великих замыслов. Чем закончится? Новым крымским поражением? Тем более и стихи, и проза Михаила Юрьевича Лермонтова крайне созвучны нашему времени. Да и герой - тот же, волевой, смелый, мужественный, решительный, но лишённый всякого смысла жизни, кроме удовлетворения своей похоти.

И по-прежнему живы слова Виссариона Белинского, сказанные после выхода этого изумительного лермонтовского романа: "Вот книга, которой суждено никогда не стареться, потому что, при самом рождении её, она была вспрыснута живою водою поэзии! Эта старая книга всегда будет нова... Перечитывая вновь "Героя нашего времени", невольно удивляешься, как всё в нём просто, легко, обыкновенно и в то же время так проникнуто жизнию, мыслию, так широко, глубоко, возвышенно..."

Но я всё время, перечитывая этот роман уже после десятков толстенных книг о самом Лермонтове, думаю ещё и о другом: почему же все и сегодня боятся сказать, что многое в своём герое Лермонтов брал из себя. В этом откровенно не раз признавался поначалу и сам Михаил Юрьевич. Это впечатление выразил тот же Виссарион Белинский: "Печорин - это он сам как есть". Как-то, даря свой роман княгине Одоевской, будучи у неё в гостях, Михаил Лермонтов на заглавном листе романа после печатных слов "Герой нашего времени" добавил запятую и дописал: "упадает к стопам её прелестного сиятельства, умоляя позволить ему не обедать".

Он как бы приравнял себя к "герою нашего времени". Конечно, это не слепок с автора, скорее, он высмеивает ту одержимость злом, красотой зла, которая присутствует в Печорине. Но ведь и сам Михаил Лермонтов всю жизнь боролся в себе самом с тем же любованием красотой зла. Печорин - это издевательская карикатура автора на самого себя.

Именно поэтому "Герой нашего времени" с годами не утратил своей актуальности. Эгоист и бретёр Печорин на самом деле в большей степени наш современник, чем мы сами. Как и Лермонтов, он воевал уже сегодня под Урус-Мартаном. Как и Лермонтов, он крутился на сегодняшних кремлёвских балах, не зная, чем всерьёз занять себя. Увы, нынешнее поколение такое же внешне пустое, как и печоринское, - ни веры, ни идей, ни надежд. Опять ехать на Кавказ? Идти на Болотную?

Конечно, Печорин - это придуманный герой, даже описывая сам себя, Лермонтов в чём-то преувеличил достоинства своего героя, в чём-то максимально принизил его. Он выдавал мечты за действительность, он безжалостно бичевал сам себя. Вот Печорин и в Персию едет, и погибает по дороге обратно, как бы реализовывая все тайные мечты самого автора. Кстати, почему наших поэтов всегда так тянет в Персию? Именно туда мечтал попасть и сам Лермонтов. Вот и Печорин утолил свою тягу к Востоку, реализуя в романе несбывшуюся мечту самого Лермонтова уехать от всей постылой казарменной николаевщины в неведомую Персию. А там уж можно на обратном пути где-нибудь и умереть по дороге. Загадка, тема для хорошей книги. Грибоедова, Лермонтова, Хлебникова, Есенина тянуло в Персию. Даже гибель гениального "Грибоеда" никого не напугала, оставалась всё та же персидская тяга.