Литературная Газета 6446 ( № 3 2014)
Шрифт:
Когда на смерть идут - поют,
а перед этим можно плакать.
Это из первого и из главного – солдатская истина всех времён. С песней шли на неприступный Измаил, а в Великую Отечественную возрождались старые песни и слагались новые. Преемственность воинской песни – одна из тайн русской поэзии.
...И всё же есть такой род поэзии – героика. Всё начиналось с Гомера, а у него и сатира, и страсти, и рассуждения о природе вещей – всё разворачивается вокруг сражений. Воинская героика – в истоке
Cемён Петрович Гудзенко прожил тридцать лет, но с послевоенных портретов на нас смотрит человек совсем не моложавый. Десять лет он преодолевал боль и умер, как и предсказывал, – «от старых ран». В поэзии сбываются пророчества – только не кокетливые, которых пруд пруди. Редко встретишь столь крепкую сцепку жизни и строк, войны и поэзии.
Стихотворение, известное многим по первой строчке – «Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели» – называется «Моё поколение». Но, даже если бы Семён Гудзенко поскупился на заглавие, мы бы расслышали в этих строках голос поколения. Нынешние школьники, увы, глуховаты к поэзии, если речь не идёт о песне. Но на эти стихи они отозвались одним словом: «Мощно!» С полуслова понимают Гудзенко и наши новые фронтовики – те, кто вернулся с афганской и чеченской войны.
В первой строчке – образ жизни, который мы почти утратили. Можно обозвать это ницшеанством, перелетевшим в Россию вместе с буревестником революции. «Надо уважать человека! Не жалеть[?] не унижать его жалостью...» – это говорит Сатин у Горького, а поколение Гудзенко читало Горького внимательно. Легче всего осудить эту «программу сверхчеловека» с удобных сусальных позиций. Можно почитать и блогеров-литераторов, которые жалуются беспрестанно. Сплошные рыдания: недооценили, обманули, недодали. Торжествует сострадательный, но безвольный Лука, да и вообще Горький «не в тренде». Нытьё – то ли наигранное, то ли нервическое – нынче в порядке вещей. Наверное, и у Гудзенко где-то между строк можно расслышать и жалобный мотив: в настоящей поэзии есть все оттенки. Но слабость не побеждает его. Долг воина, мужчины по иерархии выше любой слабости. Перед нами не машина, не механизм, в каждом слове – тревога, напряжение. Доблестью здесь считают не слабость, а силу, волю. А ещё – «работа». Они мечтали найти её после Победы, а иначе кровь заплесневеет. Таков был век – то ли золотой, то ли железный:
это наша судьба, это с ней
мы ругались и пели,
подымались в атаку
и рвали над Бугом мосты.
...Нас не нужно жалеть,
ведь и мы никого б не
Мы пред нашей Россией
и в трудное время чисты.
Таких посланий в мировой поэзии мало: слишком многое должно совпасть и переплестись. Тут и личное кредо, о котором Гудзенко заявляет запальчиво, и шум времени, и надрыв, и торжество... Панорама и завещание! И, если мы уж вспомнили Горького, нужно назвать и Киплинга – ещё одного литературного предшественника Гудзенко. Тут и «Завет», и «Бремя белых» где-то рядом – несмотря на «идейные разногласия».
Вот когда мы вернёмся
и победу штыками добудем –
всё долюбим, ровесник,
и работу найдём для себя.
Оказывается, можно верить в понятие «мы» – и не потерять в многообразии своего голоса. И мы себя обкрадываем, если считаем, что поэзия – удел и участь индивидуалистов. И об этом тоже нужно говорить, если выпала честь «разбирать» со школьниками «Моё поколение».
Давно приспело время для научного издания стихов и записных книжек Гудзенко. Как могли проглядеть его издатели в год шестидесятилетия Победы? Без книг Гудзенко неполной выглядит и серия «Библиотека поэта», и «Литературные памятники». Думаю, это не простое недоразумение: много лет нам прививали безвольность и декаданс, голос Гудзенко в такие времена почти не слышен. Но постоянно пробавляться безволием нельзя.
Теги: Семён Гудзенко , поэзия
Лирическая перемена
Алёна Калинина
Родилась в городе Абакан Красноярского края, но родным для неё стал город Кстово. Окончила историко-филологический факультет Горьковского государственного университета имени Н.И. Лобачевского. Работает преподавателем Кстовского нефтяного техникума.
Первый снег
Идёт по городу человек.
Тихонько падает первый снег,
И человеку так хорошо,
Как будто денежку он нашёл.
Скатает комышки не спеша:
Ах, баба снежная - хороша!
Он скажет радостно ей: "Пливет!"
Ведь человеку всего пять лет.
Рождественская ночь
Рождественская ночь.
Звонят колокола,
И лёгкий звёздный снег
Скользит по куполам.
И, как святой ковчег,
Уносит нас от бед
Рождественская ночь –
Спасение с небес.
Снадобье
Никому моих бед не надобно –
Есть у каждого по беде.
Отыскать бы такое снадобье,
Чтобы душу сдержать в узде.
Не рыдать по ночам в подушку мне,
Тихо тяготы все нести,
Лишь в стихах находить отдушину
И врагам никогда не мстить.