Литературная Газета 6469 ( № 26 2014)
Шрифт:
В.И. Переяславец «В одном бою 6 сбитых самолётов»
Героизм и мастерство советских лётчиков
Давно не является секретом то, что 22 июня 1941 года вражеская авиация и артиллерия уничтожили более 1200 советских самолётов, большинство из которых не успели взлететь. Но картина первого дня войны будет неполной, а следовательно, искажённой, если мы по примеру фальсификаторов истории забудем о том, что и немецкая авиация понесла в тот день немыслимые
Воздушные схватки начались в первые же минуты войны. Крайне неприятным сюрпризом для противника стала решимость, с которой советские лётчики шли на таран. Историки до сих пор выясняют, кто же первым его совершил. Проблема состоит в том, что героев было более двух десятков, воевали они далеко друг от друга, а с секундомером никто за ними не следил. Впрочем, со слов очевидцев, известно, что наручные часы командира авиазвена 46-го истребительного авиационного полка старшего лейтенанта Иванова замерли на отметке 4 часа 25 минут, когда его машина, протаранив «Хейнкель-111», упала на землю. За этот подвиг старшему лейтенанту Иванову Ивану Ивановичу было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
22 июня в начале пятого утра свой подвиг совершил и младший лейтенант Дмитрий Кокорев. Его воздушная схватка с немецким самолётом-разведчиком не сразу выявила победителя. А когда боеприпасы закончились, Кокорев самоотверженно рубанул самолёт противника в районе хвостового оперения. В отличие от разбившегося врага наш лётчик сумел посадить свою повреждённую машину на поляну. В расположение авиаполка герой вернулся пешком. Уцелел и лейтенант Пётр Рябцев. В небе над Брестом он протаранил Ме-109, после чего благополучно приземлился на парашюте. К сожалению, почти все герои погибли. В их числе – старший лейтенант Пётр Кузьмин, который неподалёку от Гродно после нескольких неудачных заходов совершил таран немецкого «мессершмитта».
Сведения о том, как сражались наши лётчики в начале войны, есть и в воспоминаниях фронтовиков. Иван Баграмян, встретивший войну в должности начальника оперативного отдела штаба Киевского Особого военного округа, писал: «Командир эскадрильи 86-го бомбардировочного полка капитан С.П. Жуков в единоборстве с тремя фашистскими истребителями сбил один из них, но и сам был подбит. Он выбросился с парашютом, с трудом добрался до своего аэродрома и, едва ему успели перебинтовать ноги, снова вылетел на боевое задание».
Что же касается уничтоженных советских аэродромов, то, как уточнил военный историк Алексей Исаев, они «были разгромлены вовсе не одним ударом ранним утром в первый день войны. Их атаковали раз за разом в течение нескольких дней. Добивающим ударом стал общий отход на старую границу после завершения приграничного сражения. Повреждённые самолёты пришлось бросать. Здесь следует отметить, с одной стороны, простую, с другой – не всем понятную и очевидную вещь: боевой самолёт 1941 г. – это не автомобиль «Жигули». Это достаточно сложная и капризная машина, требующая сложного и трудоёмкого обслуживания. Отход нарушал сложившуюся систему».
Тем не менее все эти дни наша авиация наносила по врагу свои разящие удары.
«Кровь за кровь, смерть за смерть!»
Другим неприятным сюрпризом для немцев и их сателлитов стало сопротивление, оказанное им советскими пограничниками. В первом томе 12-томного фундаментального труда «Великая Отечественная война 1941–1945 годов» читаем: «Отражая превосходящие
Баграмян вспоминал: «На дот, в котором сражался гарнизон младшего лейтенанта Чаплина, фашисты обрушили сотни бетонобойных снарядов. Бойцы оглохли от грохота. Почти все были изранены осколками бетона, отлетавшими от стен. Дым и пыль не давали дышать. Иногда дот надолго замолкал. Но стоило гитлеровцам подняться в атаку, маленькая крепость оживала и косила врага метким огнём. Фашистам удалось захватить железнодорожный мост через реку Сан. Но воспользоваться им они не могли: мост находился под прицелом пулемётов советского дота. И так продолжалось целую неделю, пока у храбрецов не кончились боеприпасы. Только тогда фашистским снайперам удалось подтащить к доту взрывчатку. Лейтенант Чаплин и его подчинённые погибли, не покинув своего поста. И таких гарнизонов в укреплённых районах было множество… Героическая борьба пограничников и бойцов приграничных укреплённых районов имела огромное значение. Уже здесь, на первых километрах советской земли, дал трещину тщательно разработанный гитлеровским командованием план блицкрига».
Впервые на вражеской территории советские солдаты оказались уже через несколько дней после начала войны, когда пограничники, бойцы 23-го стрелкового полка и моряки при поддержке артиллерии 51-й стрелковой дивизии переправились через Дунай на румынский берег и с боем овладели Кили-Веке. Историк Татьяна Малютина пишет: «Это был важный опорный пункт противника, из которого обстреливались все баржи с грузами, ходившие из Одессы к Измаилу. Десантники захватили плацдарм глубиной до 3 км и шириной до 4 км, разгромив пехотный батальон, усиленный артиллерией и пулемётами, и погранзаставу… Всего в Кили-Веке были захвачены 600 пленных, 14 орудий, свыше 50 винтовок, несколько пулемётов…»
Только 1 июля противник пришёл в себя и начал наступление с целью ликвидации плацдарма. Кровопролитные бои продолжались несколько дней. Итог противостояния отражён в записке, найденной в 1958 году на бывшем плацдарме: «Июль 1941 г. Держались до последней капли крови. Группа Савинова. Три дня сдерживали наступление значительных сил противника, но в результате ожесточённых боёв под Килией в группе капитана Савинова остались три человека: капитан, я – младший сержант Остапов и солдат Омельков. Погибнем, но не сдадимся. Кровь за кровь, смерть за смерть!»
Записки схожего содержания были обнаружены и в других местах, где в начале войны шли ожесточённые бои. Одна из них, более 20 лет пролежавшая в проржавевшем корпусе мины, обрывалась на полуслове: «Нас осталось в живых три человека - Михаил Фастин из Ленинграда, я с Донбасса и Владимир из Житомира. Прощайте, товарищи! Умираем, но не сдаём…»
Под Киевом, Смоленском и Новгородом
Самый мощный удар немцы нанесли по нашему Западному фронту, командование которого во главе с генералом армии Дмитрием Павловым оказалось неспособным организовать оборону. В обстановке стремительно нараставшего хаоса многое зависело от военачальников, командовавших армиями, дивизиями и механизированными корпусами. Далеко не все из них оказались на высоте положения. А попавшие в плен командиры 36-й кавдивизии 6-го кавкорпуса Ефим Зыбин и 4-го стрелкового корпуса генерал-майор Евгений Егоров стали сотрудничать с немцами, за что после войны по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР были расстреляны.