Литературная Газета 6489 ( № 47 2014)
Шрифт:
свечение ночи в забытом дворе
в конце города –
система нескольких синих кроликов
Что называется, «вот и всё стихотворенье». Не пытайтесь найти здесь смысл. Его нет. И не может быть, ведь автор намеренно не даёт читателю возможности понять, о чём «стих». Жагуну это ни к чему. Он заявляет: «Чтение находит свой предел в буквальности текста». Стоп. Вроде бы вполне осмысленная фраза. Некое далеко идущее утверждение. Манифест? Именно. Причём в корне разрушающий любое адекватное понимание реальности. И таких манифестов в книге несколько. Каждый – лукавая постмодернистская сентенция. И да, ещё один важный момент. Каждое «программное заявление» повторено два раза: в начале книги как часть двух-, трёх-, четырёхстрочных
золотая болонка
вздрагивает нефтяным желе
в ссооббссттввеенноомм ооттрраажжееннииии
Любитель поплевать в суп
Тимур Кибиров.
См. выше. – М.: Время, 2014. – 80 с. – (Серия «Поэтическая библиотека»). – 1500 экз.
Взаимоотношения Поэта и Бога – тема сложная и крайне интересная. Как существо с тонким складом души, Поэт может показать читателям скрытое от взгляда непосвящённого. «Благословляйте Бога, боящиеся Господа в мудрости, ибо милость Господня в день суда – на боящихся Его», – возглашает царь Соломон. И ему доверяешь. Поэт – всегда проводник некоторой высшей энергии. Но каждого ли стихотворца можно назвать поэтом? Сделать определённые выводы на этот счёт нам поможет новая книга Тимура Кибирова «См. выше». Почему именно она? Потому что глубину таланта всегда можно определить по работе с «большими вопросами».
Обращений к религиозным темам в сборнике множество. Но – как бы это сказать помягче? – все они носят ярко выраженный оттенок глумливости. Кибиров как «мастер» жанра кухонной философии (вспомним непревзойдённую метафору «Небосвод голубой, как Уайльд») старается спроецировать своё видение жизни на основополагающие эпизоды христианской истории. И выдаёт, по сути, пошленькие анекдоты за некие вспышки религиозного опыта:
Новорождённый Карапуз,
Грудной Младенец Иисус
Дарует снова Новый год,
Ещё один нам шанс даёт.
В каждом «богоискательском» стихотворении – издёвка, тонкая или не очень. «На девятом месяце Мария. // Снега нету. Но подмёрзла грязь». «А был бы Он арийцем, а не жидом по матушке, // Так и доктор Геббельс уверовал бы!», «К наболевшему вопросу о filioque. // Слово предоставляется // Товарищу Жириновскому». Сакральные, мистические категории сводятся к местечковому юмору. И абсолютно не понятно, зачем так подходить к вопросу. Не веришь? Ок, не верь. Вот и свобода совести. Но к чему издеваться над тем, что свято для людей верующих?! Здесь уместна параллель с официантом, плюющим в суп. Он классово ненавидит клиента, потому что тот богаче, и делает гадость. На большую храбрости маловато, а мелкая – пожалуйте-с. Кибиров же ненавидит тех, кто способен искренне, честно, с трепетом – верить. Это не научный атеизм, а подленькое суесловие.
Вы спросите – в чём же корень кибировского отношения к Богу? Тут – как в известной песне: «…ответ ужасно прост – и ответ единственный». И кроется он в отношении к людям:
Влекусь, не уступая место тётке,
Нависшей надо мной. Не то чтоб я
Устал уж очень. Но таким уродкам
Не уступает ненависть моя.
Цветочки
Ольга
Седакова.
сад мирозданья. – М.: Арт-Волхонка, 2014. – 72 с. – 2000 экз.
Вот книга Ольги Седаковой – «сад мирозданья». На всякий случай оговоримся, что опечатки никакой нет, название действительно написано со строчной буквы. Впрочем, самое интересное – далеко не в названии. Читаем аннотацию: «Ольга Седакова – выдающийся современный русский поэт». Своеобразная заявка. Дальше – больше. Несколько лет назад поэтессе была присвоена премия Данте Алигьери. Формулировка следующая: «За сочинения, в совершенстве выражающие поэзию как странствие к центру человеческого предназначения и обновляющие опыт высочайшего поэта Данте Алигьери». Что ж, звучит серьёзно. Так и хочется поскорее открыть сборник и понять уже в конце концов каковы они – выдающиеся русские поэты современности.
Как не дрогнувши вишни потрогать?
Эти вишни дыханья темней
собирают и пробуют копоть
неизвестных и сжатых огней.
Прекрасные, так созвучно эпохе звучащие строчки! Но почему-то сразу всплывает на обочине сознания что-то вот такое:
Неужели сейчас только бархатный луг
Трепетал позолотой полдневных лучей?
Неуклюжая туча ползёт, как паук,
И ползёт – и плетёт паутину теней!..
Ой, это Надсон. Им же критики попрекали поэтов аж в Серебряном веке! Так вот оно какое на самом деле наше время! Итак – выяснили: Седакова – настоящий современный поэт.
Возьмём ещё одну цитату: «И было псалтырью, толкующей мне // о том, что никто, как она, не свободен…» Во второй строчке 12 слогов и при этом 8 слов. Пулемёт, да и только. Такие вещи, разумеется, «облегчают» восприятие текста. Ну и словосочетание «как она» – разумеется, отличный пример грамотной работы со звуком. Схожих примеров на страницах «сада мирозданья» достаточно. Оно и неудивительно, ведь перед нами – поэт не простой, поэт выдающийся.
Что ж, с величием и современностью вроде всё ясно. В определении из аннотации присутствует ещё одно слово. Русский. Рассматриваемая книга однозначно подтверждает сей факт, содержа в себе исключительно стихи на русском языке. Но, возможно, найдутся ещё какие-то доказательства. Вот выдержка из одного занимательного интервью, данного «Эху Москвы»: «При свете майдана российское общество (не власть, а общество) выглядит позорно. Слово жёсткое, но мягче я не скажу». Вот она, точка сборки. Свет майдана, ну разумеется. Сразу понятны и многочисленные западные премии, и уважение со стороны либеральных соотечественников. А современность, мастерство, глубокая философия текста – это вовсе не обязательно.
Теги: Павел Жагун , Тимур Кибиров , Ольга Седакова
Пятикнижие № 47
ПРОЗА
Дмитрий Дарин. Русский лабиринт. - М.: Вече. – 2014. – 480 с. – 2000 экз.
Название этой книги очень точно отражает суть творческого метода Дмитрия Дарина. Он пришёл в жанр прозы не ради удовлетворения тщеславия, а в попытке по-своему организовать запутанное русское художественное пространство. Главными в книге являются две повести – "Барак" и «Заваль». В них автор вложил своё понимание России, её звона, её крика, её стона. Все персонажи выписаны очень натурально; видно, что автор обладает не только большим опытом странствий по стране, но и умеет увидеть в человеке то, что определяет его характер. Дарин не лакирует своих героев, не подстраивает сюжетные линии под композиционную необходимость, а стремится показать русскую корневую жизнь такой, какая она есть. И в ней, несмотря на всё её внешнее разнообразие и порой неприглядность, находит массу поводов для вдохновения. Помещённая в конце книги публицистика показывает нам автора как человека консервативных взглядов, очень комфортно себя чувствующего в системе национальных приоритетов и духовных координат.