Грозы долго собирали силы,Где-то зарождался ураган.Медленно кровавый наносилоНа страну туман.И неслышно им покрыло днищеВсех трущоб и затаенных нор.Кто-то шепчет, собирает, рыщет,При вопросах опускает взор.Полстолицы лихорадит, бредит,Самый воздух кажется нечист,И патлатый, в полосатом пледе,Торжествует только нигилист.Начисто отвергнуто былое,Всё родное вдруг отсечено.С русскою кончает стариноюВдруг зашевелившееся дно.Но всё это — где-то под ногами!Над Россией, славой упоен,Осенен могучими орлами, —Тот же всё многовековый Трон.Кто-то
шепчет и предупреждает,Что и к Трону подступает мгла,Но никто той речи не внимает —Вещие реченья заглушаетМедный марш Двуглавого Орла…Но всё глуше мощный трубный голос,Всё багровей озарен закат:Надвое Россия раскололась,И другие голоса гремят.И другие слушаем мы песни,Мы уже на митинги идем,Мы кричим и требуем, а с ПресниПервых пушек раздается гром.Но орел взлетел с возглавья Трона,Распахнул победные крыла…Над Москвой, восстаньем распаленной,Расточилась мгла!
2
Но вторая буря на пороге,И еще ужаснее она.И нежданно подломились ногиУ тебя, огромная страна.Так корабль, что затрещал от крена,Заливает перекатный вал.Трусость. Низость. Подлая измена…И опять — восставшая Москва!
3
Я, бродивший по Замоскворечью,По асфальту шаркающий обувь,Слушал в гулах ночи — человечьюНакоплявшуюся злобу.Каждый камень глянцевито вымок,Каждый дом утраивал размеры.Пахли кровью — моросящих дымокМедленно скользившие химеры.Словно в осий загудевший улей,Кралась полночь к городским заставам.Каждый вопль, просверливаясь в гуле,Говорил о брошенных расправам.Ночь ползла, поблескивая лакомНа октябрьских тротуарных плитах.Каждый выстрел отмечался знакомО врагах сближавшихся и скрытых.Припадая, втягиваясь в плечи,Шли враги в мерцающую ростопьТиграми, смягчающими поступь,И еще оттягивали встречу.
4
Клубилось безликим слухом,Росло, обещая месть.Ловило в предместьях ухоЗа хмурою вестью весть.Предгрозье, давя озоном,Не так ли сердца томит?Безмолвие гарнизонаПохоже на динамит.И ждать невозможно было,И нечего было ждать.Кроваво луна всходилаКровавые сны рождать.И был бы тяжел покояТот сон, что давил мертво.Россия просила бояИ требовала его!Россия звала к отваге,Звала в орудийный гром,И вот мы скрестили шпагиС кровавым ее врагом.Нас мало, но принят вызов.Нас мало, но мы в бою!Россия, отважный призванОтдать тебе жизнь свою!Толпа, как волна морская,Взметнулась, ворвался шквал…Обстреливается Тверская! —И первый мертвец упал.И первого залпа фраза —Как челюсти волчьей щелк,И вздрогнувший город сразуБезлюдной пустыней смолк.
5
Мы — белые. Так впервыеНас крестит московский люд.Отважные и молодыеВинтовки сейчас берут.И натиском первым давятИспуганного врага,И вехи победы ставят,И жизнь им не дорога.К Никитской, на Сивцев Вражек!Нельзя пересечь Арбат.Вот юнкер стоит на страже,Глаза у него горят.А там, за решеткой сквера,У чахлых осенних лип,Стреляют из револьвера,И голос кричать охрип.А выстрел во тьме — звездоюИз огненно-красных жил,И кравшийся предо мноюВинтовку в плечо вложил.И вот мы в бою неравном,Но тверд наш победный шаг,Ведь всюду бежит бесславно,Везде отступает враг.Боец напрягает нервы,Восторг на лице юнца,Но юнкерские резервыИсчерпаны до конца!«Вперед! Помоги, Создатель!»И снова ружье в руках,Но заперся обыватель —Как крыса, сидит в домах.Мы заняли Кремль, мы — всюдуПод влажным покровом тьмы,И все-таки только чудуВверяем победу мы.Ведь заперты мы во вражьемКольце, что замкнуло нас,И с башни кремлевской — стражамБьет гулко полночный час.
Дорогомилово, Черкизово,Лефортовские тупикиВосторг восстания нанизывалНа примкнутые штыки!И Яуза шрапнелью пудрена,И черная Москва-река,И у студенческого КудринаПоисцарапаны бока.По выбоинам неуклюжие,Уемисты и велики,С резервами или оружиемЗагрохали грузовики.
8
И мы слабели час от часу,Был вдесятеро враг сильней,Нас грозно подавила масса,Мы тяжко захлебнулись в ней.Она нас вдруг разъединила,Нас подняла и понесла,Слепая, яростная сила,Всезаполняющая мгла.На каждый штык наш напиралаУж не одна, а сто грудей,И всё еще казалось малоСолдатских этих шинелей.Поток их рос, росло кипенье,Движение со всех сторон:Так наше довершил паденьеПримкнувший к красным гарнизон.Лишь в смерти был исход для смелых,Оборван, стих команды крик,И вот гремит по трупам белыхПобедоносный броневик.
9
Но город, ужасом ужален,Не рознял опаленных век.Над едким куревом развалинОсенний заклубился снег.Он падал — медленный, безгласный —В еще расслабленный мороз…Патронташами опоясан,На пост у Думы встал матрос.И кто-то, окруженный стражей,Покорно шел в автомобиль,И дверь каретки парень ражий,Вскочив, наотмашь отворил.Уже толпа текла из щелейОживших улиц… В струпьях льдаСетями мертвыми виселиОборванные провода.А на углу, тревогой тронувЧитавших кованностью фраз,Уже о снятии погоновГремел Мураловский приказ.
10
Так наша началась борьба —Налетом, вылазкою смелой,Но воспротивилась судьбаОсуществленью цели белой!Ах, что «судьба», «безликий рок»,«Потусторонние веленья», —Был органический порокВ безвольном нашем окруженьи!Отважной горсти юнкеровТы не помог, огромный город, —Из запертых своих домов,Из-за окон в тяжелых шторахТы лишь исхода ждал борьбыИ каменел в поту от страха,И вырвала из рук судьбыПобеду красная папаха.Всего мгновение, моментУпущен был, упал со стоном,И тащится интеллигентК совдепу с просьбой и поклоном.Службишка, хлебец, керосин,Крупу какую-то для детской, —Так выю тянет гражданинПод яростный ярем советский.А те, кто выдержали брань,В своем изодранном мундиреСпешат на Дон и на КубаньИ начинают бой в Сибири.И до сих пор они в строю,И потому — надеждам скоро сбыться:Тебя добудем мы в бою,Первопрестольная столица!
Примечания
В этом разделе печатаются образцы творчества вымышленного Митропольским-Несмеловым для нужд фашистской партии поэта Николая Дозорова. Поскольку поэт этот был придуман не как «псевдоним», но как определенная маска, составители не сочли необходимым включать в книгу все сохранившиеся произведения «Дозорова», ограничившись лишь двумя большими поэмами. Печатается по тексту сборника «Второй прибой», Харбин, 1942, где опубликовано под псевдонимом «Николай Дозоров». Первое упоминание об этой «московской» поэме мы находим в «Новой вечерней газете» (Владивосток) от 23 января 1923 года. В краткой заметке «Вечер поэтов» (без подписи) сообщается, что среди выступавших были Г. Травин, А. Жорин, П. Далекий, Б. Бета, Рахтанов (инициалов нет, но о Рахтанове см. т.2 наст. изд. — в воспоминаниях Несмелова «О себе и о Владивостоке», Несмелов называет Рахтанова «милейшим из коммунистов», сообщает, что он был редактором газеты «Красное знамя» и что настоящая фамилия его была Лейзерман) и А. Несмелов, который прочел поэму «Восстание». В том же 1923 году в художественно-литературном приложении к владивостокской газете «Красное знамя» («Октябрь») был напечатан отрывок из поэмы «Восстание» — «Москва в октябре». Окончательный вариант, перепечатываемый здесь, возник на два десятилетия позже; лишь в 1940-е годы псевдоним «Дозоров» стал проставляться Несмеловым под стихотворениями и поэмами, первоначально предназначенными «Несмелову». «Дорогомилово, Черкизово, / Лефортовские тупики»— Несмелов называет места расположения казарм восставших юнкеров. «…Гремел Мураловский приказ»— Муралов Николай Иванович (1877–1937) — член РСДРП с 1903 года, в октябре 1917 года — член Московского Военно-революционного совета, за его подписью распространялся приказ юнкерам сложить оружие. После подавления восстания юнкеров — командующий войсками Московского военного округа. Расстрелян как троцкист.