Литературные вечера. 7-11 классы
Шрифт:
Шестой чтец :
2.
Как розов за портиком край небосклона!
Как веселы в пламенном Тибре галеры!
Пускай приведут мне танцовщиц Сидона,
И Тира, и Смирны… во имя Венеры,
Цветов и вина, дорогих благовоний…
Я праздную день мой в веселой столице!
Но где же друзья мои, Цинна, Петроний?..
А вот они, вот они, salve, amici.
Идите скорей, ваше ложе готово,
И розы прекрасны, как женские щеки;
Вы помните, верно, отцовское слово,
Я послан сюда был исправить пороки…
Но в мире, которым владеет превратность,
Постигнув философов римских науку,
Я вижу один лишь порок – неопрятность,
Одну добродетель – изящную скуку.
Петроний, ты морщишься? Будь я повешен,
Коль ты недоволен моим сиракузским!
Ты, Цинна, смеешься? Не правда ль, потешен
Тот раб косоглазый и с черепом узким?
Седьмой чтец :
3.
Я
И пойло для мулов поставил в их стойла;
Хозяин, я голоден, будь благосклонным,
Позволь, мне так хочется этого пойла.
За ригой есть куча лежалого сена,
Быки не едят его, лошади тоже;
Хозяин, твои я целую колена,
Позволь из него приготовить мне ложе.
Усталость – работнику помощь плохая,
И слепнут глаза от соленого пота,
О, день, только день провести, отдыхая…
Хозяин, не бей! Укажи, где работа.
Ах, в рощах отца моего апельсины,
Как красное золото, полднем бездонным,
Их рвут, их бросают в большие корзины
Красивые девушки с пеньем влюбленным.
И с думой о сыне там бодрствует ночи
Старик величавый с седой бородою,
Он грустен… пойду и скажу ему: «Отче,
Я грешен пред Господом и пред тобою».
Восьмой чтец :
4.
И в горечи сердце находит усладу;
Вот сад, но к нему подойти я не смею,
Я помню… мне было три года… по саду
Я взапуски бегал с лисицей моею.
Я вырос! Мой опыт мне дорого стоит,
Томили предчувствия, грызла потеря…
Но целое море печали не смоет
Из памяти этого первого зверя.
За садом возносятся гордые своды,
Вот дом – это дедов моих пепелище,
Он, кажется, вырос за долгие годы,
Пока я блуждал, то распутник, то нищий.
Там празднество: звонко грохочет посуда,
Дымятся тельцы и румянится тесто,
Сестра моя вышла, с ней девушка – чудо,
Вся в белом и с розами, словно невеста.
За ними отец… Что скажу, что отвечу,
Иль снова блуждать мне без мысли и цели?
Узнал… догадался… идет мне навстречу…
И праздник, и эта невеста… не мне ли?!
Первый ведущий :
Блудный сын в поэме Н. Гумилева ушел из дома отца, полный благородных стремлений. Но вскоре, разочаровавшись в них, он растратил все свое состояние, ища забвения в вине и женщинах. Как не похож он на бездумного библейского повесу! Каким смирением проникнуты его слова хозяину и с какой любовью и горечью вспоминает он родной дом. Чувствуя вину за свою ошибку, он просто поражен, увидев, как встречает его покинутый им когда-то отец. Нелегкий путь проделала его душа в поисках истины.
(Д. Бортнянский. Концерт № 21)
Второй ведущий :
Вывести из заблуждения грешные души – главная цель учения Иисуса. Странствуя по Иудее, он дарует прощение грешникам, так как знает: нелегко осознать свой грех, но еще тяжелее потом простить самого себя, даже будучи прощенным Богом.
Когда Иисус был в доме фарисея Симона, вошла женщина с сосудом благовоний в руках. Эта женщина была известна своим распутным поведением. Ее звали Мария Магдалина (Мариам из Магдалы). Став молча подле Учителя, она заплакала, потом припала к его ногам, орошая их миром и вытирая распущенными волосами. Иисус поднял ее и обратился к ней со словами: «Прощены грехи твои». Этой женщине предстояло стать одной из последователей Иисуса. Она будет присутствовать при Его казни, при снятии Его с креста. Она первая принесет человечеству весть: «Иисус воскрес!».
Девятый чтец (стихотворение Б. Пастернака «Магдалина (II)»):
У людей пред праздником уборка.
В стороне от этой толчеи
Обмываю миром из ведерка
Я стопы пречистые твои.
Шарю и не нахожу сандалий.
Ничего не вижу из-за слез.
На глаза мне пеленой упали
Пряди распустившихся волос.
Ноги я твои в подол уперла,
Их слезами облила, Исус,
Ниткой бус их обмотала с горла,
В волосы зарыла, как в бурнус.
Будущее вижу так подробно,
Словно ты его остановил.
Я сейчас предсказывать способна
Вещим ясновиденьем сивилл.
Завтра упадет завеса в храме,
Мы в кружок собьемся в стороне,
И земля качнется под ногами,
Может быть, из жалости ко мне.
Перестроятся ряды конвоя,
И начнется всадников разъезд.
Словно в бурю смерч, над головою
Будет к небу рваться этот крест.
Брошусь на землю у ног распятья,
Обомру и закушу уста.
Слишком многим руки для объятья
Ты раскинешь по концам креста.
Для кого на свете столько шири,
Столько муки и такая мощь?
Есть ли столько душ и жизней в мире,
Столько поселений, рек и рощ?
Но пройдут такие трое суток
И столкнут в такую пустоту,
Что за этот страшный промежуток
Я до воскресенья дорасту.
Первый ведущий :
Смерть Иисуса предстает в стихотворении Б. Пастернака как личное горе Магдалины. Согласно одной из легенд она любила Его не как спасителя душ человеческих,
И земля качнется под ногами,
Может быть, из жалости ко мне…
И только за три дня, прошедших до воскресения Иисуса, она в полной мере осознает величие Сына Божьего.
В стихотворении «Гефсиманский сад» Б. Пастернак, описывая последний день земной жизни Христа, говорит о величии принесенной Им жертвы:
Десятый чтец : (стихотворение Б. Пастернака «Гефсиманский сад»):
Мерцаньем звезд далеких безразлично
Был поворот дороги озарен.
Дорога шла вокруг горы масличной,
Внизу под нею протекал Кедрон.
Лужайка обрывалась с половины.
За нею начинался Млечный Путь.
Седые серебристые маслины
Пытались вдаль по воздуху шагнуть.
В конце был чей-то сад, надел земельный.
Учеников оставив за спиной,
Он им сказал: «Душа скорбит смертельно,
Побудьте здесь и бодрствуйте со мной».
Он отказался без противоборства,
Как от вещей, полученных взаймы,
От всемогущества и чудотворства,
И был теперь, как смертные, как мы.
Ночная даль теперь казалась краем
Уничтоженья и небытия.
Простор вселенной был необитаем,
И только сад был местом для житья.
И, глядя в эти черные провалы,
Пустые, без начала и конца,
Чтоб эта чаша смерти миновала,
В поту кровавом он молил Отца.
Смягчив молитвой смертную истому,
Он вышел за ограду. На земле
Ученики, осиленные дремой,
Валялись в придорожном ковыле.
Он разбудил их: «Вас Господь сподобил
Жить в дни мои, вы ж разлеглись, как пласт.
Час сына человеческого пробил,
Он в руки грешников себя предаст».
И лишь сказал, неведомо откуда
Толпа рабов и скопище бродяг,
Огни, мечи и впереди – Иуда
С предательским лобзаньем на устах.
Петр дал мечом отпор головорезам
И ухо одному из них отсек.
Но слышит: «Спор нельзя решить железом,
Вложи свой меч на место, человек.
Неужто тьмы крылатых легионов
Отец не снарядил бы мне сюда?
И волоска тогда на мне не тронув,
Враги рассеялись бы без следа.
Но книга жизни подошла к странице,
Которая дороже всех святынь.
Сейчас должно написанное сбыться,
Пускай же сбудется оно. Аминь.
Ты видишь, ход веков подобен притче
И может загореться на ходу.
Во имя страшного ее величья
Я в добровольных муках в гроб сойду.
Я в гроб сойду и в третий день восстану,
И, как сплавляют по реке плоты,
Ко мне на суд, как баржи каравана,
Столетья поплывут из темноты».
Второй ведущий :
Пастернак не отступает от библейского текста. И упрек Христа уснувшим ученикам, и его запрет выступать с мечом в его защиту, и предательство Иуды, и сам образ Предателя соответствуют тому, как об этом говорится в Евангелии.
Образ Иуды, мотивы его предательства издавна привлекали своей сложностью философов, поэтов и живописцев. Некоторые склонялись к полному оправданию его поступка, невзирая на слова Нового Завета: «Вошел же Сатана в Иуду, прозванного Искариотом, одного из числа двенадцати…»:
Одиннадцатый чтец (стихотворение М. Волошина «Иуда Апостол»):
И когда приблизился праздник Пасхи,
В первый день опресноков в час вечерний
Он возлег на трапезу – с Ним двенадцать.
В горнице чистой,
Хлеб, преломивши, роздал:
«Это Тело Мое, сегодня в жертву приносимое,
Так творите».
А когда окончили ужин,
Поднял Он чашу:
«Это Кровь Моя, за вас проливаемая,
И рука прольющего между вами».
Спор возник между учениками:
Кто из них больший?
Он же говорит им:
«В этом мире цари первенствуют:
вы же не так – кто больший, будет как меньший.
Завещаю вам царство свое.
Сядете судить на двенадцать тронов,
Но одним из вас я буду предан.
Так предназначено, но предателю горе!»
И в смущеньи ученики шептали: «Не я ли?»
Он же, в соль обмакнув кусок хлеба,
Подал Иуде
И сказал: «Что делаешь – делай».
Тот же, съев кусок, тотчас же вышел:
Дух земли – Сатана – вошел в Иуду —
Вещий и скорбный.
Все двенадцать вина и хлеба вкусили,
Причастившись Плоти и Крови Христовой,
А один из них земле причастился
Солью и хлебом.
И никто из одиннадцати не понял,
Что сказал Иисус,
Какой Он подвиг возложил на Иуду
Горьким причастием.
Так размышлял однажды некий священник
Ночью в древнем соборе Парижской Богоматери
И воскликнул:
«Боже, верю глубоко,
Что Иуда – Твой самый старший и верный
Ученик, что он на себя принял
Бремя всех грехов и позора мира,
Что когда Ты вернешься судить землю,
И померкнет солнце от Твоего гнева,
И сорвутся с неба в ужасе звезды,
Встанет он, как дымный уголь из бездны,
Опаленный всей проказой мира,
И сядет рядом с Тобою!
Дай мне знак, что так будет».
В то же мгновенье
Сухие и властные пальцы
Легли ему на уста. И в них узнал он
Руку Иуды.