Ливонская партия

Ланцов Михаил Алексеевич

— Ну! Брешишь! Разве так можно паять?

— Вот те крест! Олово то, отчего так не паять? Паяют. Только там жара нужно меньше. А тут — вона как — довольно и для меди. Хотя Государь говорил — дай только срок — и железо начнем также скреплять.

— Хорошо. Разогрели должно вы пар. И дальше-то что? Двигать предметы он будет? Шапку что ли подбрасывать?

— Много лучше! — горделиво вскинул голову работник. — У нас в амбаре стоит выточенная из дерева модель…

— Что?

— Модель. Ну… ик… подобие. Государь называет ее кинематической моделью в масштабе один к пяти. Сам я не разумею смысла этих слов, но смысл задумки понимаю. На это деревянной

поделке можно понять, как вся повозка самобеглая работать станет, куда котел этот поставим в будущем. И когда Государь сам подсчеты сделал, то получилось ого-го!

— А может ага-га?

— Нет. Именно ого-го! — настойчиво произнес работник НИИ. — Вот от Москвы до Новгорода, сколько идти?

— Не знаю.

— Пятьсот верст! Ну или около того. По прикидкам нашего Государя, ежели его задумка удастся, то довольно будет десятка таких повозок паровых, чтобы буквально за пару дней провозить груз из Москвы в Новгород.

— Да ну… — отмахнулся мутный тип.

— Государь хочет поставить на этот тракт десять таких повозок, чтобы каждый на своем участке в полсотни верст ездил. Туда-сюда. И тягать грузы.

— Не дорого ли будет? Вон сколько меди и сил. А еще дрова тратить. Золотым груз окажется.

— Дорого? — усмехнулся работник НИИ. — Такая повозка по хорошей дороге с десяток прицепов провезет, соединенных один за другим. С грузом в четыреста пудов совокупно. А может и больше. Вот и считай. За два дня четыреста пудов уже из Москвы в Новгород переехали. Худо поди?

— Так — то дело доброе, — не унимался мутный тип, подливая вино работнику НИИ. — Но разве не дорогое?

— Ик… да не… — отмахнулся паренек. — Так может и дорого. Ежели… ик… просто цену повозки считать. Но за год десяток таких паровиков груза перевозят столько, сколько тысяч пять лошадей только и справиться. Вот Государь с ними и возится. Думает о том, чтобы в походах дальних применять. Шутка ли? Такая выгода! Один к пяти сотням! Котел ведь не устает. Да, дрова. Но лошадей тоже нужно кормить. И не травой, ибо где ты ее столько напасешься в таком количестве вдоль дорог. Значит сено нужно заготавливать, да свозить им. И зерновой корм. А еще людей, что за ними ходят. Они ведь тоже не святым духом питаются.

— Очень интересно… очень… — задумчиво произнес тип.

— А то! Может ты к нам пойдешь?

— А?

— Ну… ик… Вона как интересуешься! А что? Нам люди нужны!

— А что? Дело говоришь. А можно?

— А почему нет? Ик… Сейчас вот соберемся и пойдем. Там с нашим старшим познакомишься. А он уж тебя с Евдокимом сведет, дабы тот поспрошал кто таков и откуда. Да ты не робей! Обычное же дело!

— Каким Евдокимом?

— Ну… как каким? Один у нас на Москве Евдоким что всяких злодеев ловит. Вот его Государь наш Иоанн Иоаннович и приставил за нами приглядывать. Дело то — государственное! Понимать надо! Ик…

— Так и есть… так и есть… — покивал мутный тип. — Слушай, а давай так. Ты пока тут посиди, вино допей, а я за вещами сбегаю и сразу к Евдокиму пойдем. Заинтересовал ты меня. Ой заинтересовал.

— Тоже можно, только… ик… вино-то тю-тю… — кивнул работник НИИ на пустой кувшин.

— Вина моему другу! — воскликнул мутный тип, обращаясь к разносчице. И ловко выхватив откуда-то крупную монету — медведя[1], шлепнул ее на стол. — Угощаю всех!

— О! — оживился работник НИИ. — То дело!

И окружающие тоже зашевелились, явно обрадованные таким поворотом. Все-таки медведь — крупная монета. С нее даже нескольким мужчинам можно в пузыри упиться,

ежели местное пойло хлестать, что подают всем в таверне завсегда. А так — угостить по кружечке-другой можно было всем, в зале сидел.

— Я скоро, — шепнул этот мутный тип своему собеседнику, вскочил и нарочито пошатываясь отправился к двери.

Владелец таверны, что стоял у барной стойки, проводил его внимательным, цепким взглядом, не выражающим никаких эмоций. Деньги-то он оставил. Мебель не ломал. Драк не зачинал. Какие могут быть вопросы?

Дверь скрипнула.

Мутный тип вышел в сумрак московской ночи. Тяжело вздохнул. Вытер рукавом лоб, изрядно вспотевший. Шутка ли? Чуть добровольно к самому Евдокиму не загремел.

И тут из темноты к нему выступило четверо крепких мужчин.

— Не шуми, — тихо произнес один из них и кровожадно улыбнувшись, прижал палец к губам.

— Я сам деньги отдам! — прошептал этот тип, потянулся к кошельку, но не успел. Ему сноровисто заломили руку и ловко воткнули в рот кляп. Он попытался что-то промычать и начал дергаться, но тут же получил очень болезненный удар по ливеру из-за чего как-то обмяк.

— Нажрался скотина! — громко рявкнул один из этих детин. — Тащи его братушки. Ох… жизнь моя поганка! Настасьюшка точно всю плешку за этого оболтуса проест. Какой пошляк! Разве можно так на волка напиваться?!

— А вод представьте себе! — подражая пьяной речи, вроде как обвисшего в руках этих крепких ребят ответил кто-то из них.

И так переругиваясь, они мутного типчика потащили в сторону от лишних глаз. Где пихнули в крытую повозку и покатили знакомиться с тем самым Евдокимом, которого он так испугался.

Хозяин таверны, подрабатывающий на «контору», заметил странный разговор и послал паренька куда надо, дабы сообщить. От греха подальше. Явно ведь человек мутный.

Отреагировали оперативно.

Один сотрудник присел рядом — послушать. Другие караулили на улице, чтобы не ушел и людей не смущать.

Да, до нормальной контрразведки было еще очень далеко. Но таких вот «клоунов» ведомство бывшего десятника городской стражи начало ловить только в путь. Благо, что те даже не пытались шифроваться или скрывать. Ибо никаких разведшкол не оканчивали за неимением оных. Иногда брали и своих, что вступали в преступных сговор со всякого рода типами. Или там заговорщик да разбойничков. Из-за чего репутация у Евдокима среди населения Москвы была мрачной. Его откровенно побаивались. И активно сотрудничали. Знали, что за укрывательством можно было и ответить. Поэтому и владельцы таверн, и настоятели храмов, и торговцы — все если и не стучали, то постукивали, просто ради того, чтобы быть на хорошем счету в этом ведомстве и про них ничего дурного не думали. А то мало ли?

[1] С 1475 года в Москве чеканились три серебряные монеты: векша, куна и волка в 0,8 грамм 250 пробы, 1,6 грамм 500 пробы и 5,33 грамма 750 пробы, что соответствовало 1/4 , 1 и 5 новгородским деньгам. С 1477 года начали чеканить еще три монеты: мышь, медведь и лев. Мышь была медной монетой в 1 грамм, равной 1/20 новгородской деньги. Медведь представлял собой крупную серебряную монету массой 31,36 грамм 990 пробы и был равен полусотне новгородских денег и половине рубля, а лев — золотую монету в 3,537 грамма 998 пробы — аналог флорина, выступавшего международным стандартом, примерно совпадал с медведем по стоимости. Визуально эти монеты были оформлены в том же стиле, что и векша, куна и волк.