Ливонская война 1558-1583
Шрифт:
И что особенно интересно, начиная кампанию, Баторий известил о том русского царя. Он официально объявил Грозному войну, послав тому вызов. В течение всей последовавшей затем кампании царь не отпускал гонца, привезшего такое дерзкое послание, а отпустил его только после ее окончания, на что Грозного вынудили ее результаты.
Что же касается общего настроения в польско-литовском государстве и желания большинства тамошних граждан видеть у себя на престоле кого-нибудь из царского семейства, а то и чуть ли ни самого Грозного, то тут послы, очевидно, либо выдавали желаемое за действительное, либо в соответствии с неписаными правилами московско-азиатской деспотии откровенно льстили своему царю. Не исключено, что, будучи при королевском дворе в Польше, они слышали подобные чаяния от
Объявление польским королем войны не стало для русской стороны неожиданностью. Грозный считал себя к ней готовым. Но что показалось царю странным, так это то, куда двигались войска противника. Иван Васильевич как сам не представлял для себя другого направления главного удара нежели как по Ливонии, так и не ждал ничего иного от противной стороны. А потому Баторий напрасно беспокоился за незащищенность Литвы в случае, если бы он, согласно мнению большинства, напал на Ливонию. Русский царь и вообразить себе не мог, чтобы его соперник выбрал иное направление, кроме как ливонское. Но Баторий шел не в Ливонию, он вел войска на Полоцк.
Но даже узнав о движении короля, Грозный не хотел этому верить, ему все казалось, что Баторий предпринимает обманный маневр, настолько в сознании царя Ливония оставалась единственно возможным театром военных действий. Конечно, царь знал о мнении большинства в соседнем государстве, знал, что королю стоят в оппозиции чуть ли не все магнаты и вельможи Речи Посполитой. И остается только удивляться, как он, самодур и диктатор, привыкший поступать не считаясь ни с кем и ни с чем, не допустил возможности, что новый польский король при всей ограниченности его власти, проявив волю, может поступить так же. Скорее всего, зная мнение большинства, Грозный не знал о мнении самого короля. Мнение большинства доходило до русских пределов, а мнение одного человека, пусть даже наделенного высшей властью, могло до последнего момента оставаться в тайне даже в своем государстве, а тем более в соседнем.
Когда русскому царю стало ясно, что движение короля — не обманный маневр, отправленные им в южную часть Ливонии полки были уже далеко. Они беспрепятственно дошли до Двины, по обычаю страшно опустошая окрестности, совершенно бессмысленно повоевали ряд мелких, слабозащищенных поселений, а тем временем враг подходил к Полоцку.
Король не случайно выбрал для первого своего удара именно этот город. Полоцк занимал важное стратегическое положение. Кроме того, что в нем сходились сухопутные и водные артерии между Московской державой, Литвой и Ливонией, а по Двине пролегал кратчайший торговый путь к Балтийскому морю, город с прилегающей областью мог еще послужить каждой из воюющих сторон удобным плацдармом для нападения на противника. Недаром историки считают взятие русскими Полоцка в 1563 году величайшей военной удачей Грозного, венчающей все его победы. Но Батория Полоцк привлекал еще и тем, что на начало войны этот город принадлежал государству, корону которого он носил теперь на своей голове, а следовательно, отбитие Полоцка от противника являлось для короля делом чести. Да и в чисто военном отношении, поскольку польский король давно про себя решил вести войну на русской территории, то ему не оставалось ничего иного, как вернуть под свою державу Полоцк, минуя который нельзя было по стратегическим соображениям выйти к московским границам. Оставлять такую крепость у себя в тылу было просто безрассудно.
Король жаждал большой победы. Уже три года, как Баторий на престоле Речи Посполитой, восходя на который он клятвенно обещал вернуть все до него утраченное в этой войне, но до сих пор сдержать обещание мешали другие заботы. Правда, ровно год назад королевские войска одержали над воеводами Ивана Грозного блестящую победу под Венденом, но в той битве не было при войске самого короля, теперь, наконец, представился долгожданный случай.
Шестнадцать лет владела Москва Полоцком и окружающими его землями, и вот в августе 1579 года армия Речи Посполитой, возглавляемая самим королём, вышла к Полоцку.
Город оказался
Полоцк мог гордиться своими укреплениями. Так называемый Большой город окружали естественные высоты, по которым проходила деревянная стена с башнями, перед которой был вырыт глубокий ров. А в центральной части в качестве цитаделей служили два замка: Острог и Стрелецкий, омываемые реками Двиной и Полотою. Воеводой в Большом городе значился князь Телятевский, в Остроге начальствовал воевода Волынский, а в Стрелецком замке князь Щербатов и дьяк Ржевский. Был в городе достаточным и запас огнестрельных снарядов, но недостаток войск не позволил удерживать такую линию обороны, потому после первых нескольких дней боев воеводы зажгли внешние укрепления и, оставив Большой город, перебрались в замки. Там они держались еще три недели, отражая приступ за приступом, но самой страшной бедой осажденных стали пожары, вызванные беспрерывными обстрелами, так что приходилось не столько отбиваться на внешней стороне крепости, сколько бороться с огнем внутри нее.
Узнав о происходящем под Полоцком, царь, находившийся тогда в Пскове, спешно собрал отряды детей боярских, бывших в его распоряжении донских казаков, псковских городовых ополченцев и даже кое-кого из своей личной гвардии и, поставив воеводами во главе этого наспех собранного воинства Бориса Шейна и Федора Шереметева, послал их на выручку Полоцка. Но те, подойдя к стану осаждавших, хоть и имели немалые силы, а кроме того могли рассчитывать на удар гарнизона из крепости, ставивший осадную армию меж двух огней, не решились на открытую битву с Баторием и укрылись в ближайшей крепости Сокол, что невдалеке от старой литовско-русской границы. Оттуда русские воеводы рассылали отряды для препятствия королевским фуражирам добывать продовольствие и этим свою помощь осажденному Полоцку ограничили.
Надо сказать, что положение осадного лагеря было не из легких. Помимо отчаянного сопротивления гарнизона, на беду короля все время боев за Полоцк не прекращались проливные дожди. Дороги размокли, так что добывать продовольствие стало трудно. Еще труднее было его хранить и готовить пищу. Город стоял на высотах, но окружающая его местность преимущественно низинная, а потому королевский лагерь стоял в воде, где почти невозможно было сохранить в сухости ни продовольствие, ни порох. Негде было просушиться и самим воинам, в палатки, в которых они жили, постоянно протекала вода. В этом смысле гарнизону было легче, московские ратники квартировали в нормальных условиях, и запасов продовольствия у них было достаточно.
В результате польские и литовские воеводы потребовали от короля собрать военный совет, на котором настаивали на решающем штурме. Король не соглашался. Судя по всему, Баторий не был уверен в успехе. А штурм — это либо победа, либо поражение. В случае неудачи штурма придется снять осаду и отступить, а это — поражение. Король считал, что лучше брать город измором, продолжая осаду и сопровождая ее небольшими локальными боями на приступах, благо извне помощи осажденным не было. Посланные на выручку Полоцку русские воеводы малодушно отсиживались в Соколе, а главное московское воинство продолжало гулять где-то по Южной Ливонии. Но вот только природа готова была взять осадный лагерь измором раньше, чем королевская армия возьмет тем же манером крепость. Ситуация разрешилась совершенно неожиданно.