Лоцман кембрийского моря

Пудалов Федор Моисеевич

В полдень они достигли острова Повешенного Зайца. Лидия немедленно принялась за описание обнажений левого берега. Она сидела на обломках возле плиты с битумной жилой и писала в блокноте на колене:

«Мраморовидные и доломитизированные известняки, светло и пестро окрашенные в красно-бурые, розовые и зеленые тона, очень яркие, чередуются с плитчато-слоистыми мергелями, фиолетовыми, красными и зеленовато-голубыми. На плоскостях наслоения видны частые волноприбойные знаки и другие признаки мелкого

моря.

Скопления асфальта в пачках мергеля…»

Она подчеркнула: «мелкого моря».

Она старательно подбирала и расставляла слова. Ей хотелось, чтобы обнажения выглядели красивыми в ее описании.

Василий вновь подрубил топором лопасть весла, чтобы торец составлял действительно прямой угол к длинному перу весла.

Низовой ветер с горьким запахом гари рвался по долине так, что трудно было удержать весло. Василий привязал компас к перу весла пониже валька. Малейшее вздрагивание дало бы отклонение на один-два градуса, то есть удвоило бы истинную величину изгиба складки. Лидия строго следила за приемами и тщательностью работы Василия.

Ветер становился горячее с каждой минутой. Старик Петров покричал с острова:

— Игнатич!.. Уходить пора!

Лидия прислушивалась к нараставшему шуму пожара.

— Сколько в среднем? Считайте внимательно! — прокричал Василий срывающимся голосом.

— Два градуса.

Он крикнул:

— Скважина будет здесь!

Лидия засмеялась.

На острове мальчики и Женя отвели лошадей и лодки в протоку под правый материковый берег.

— Ни одна современная разведка не намечает точку для бурения без топографического картирования структуры! — прокричала Лидия.

Василий вернулся к ней дрожащий, мокрый и топнул ногой по доломиту.

— Вот свод складки. Структура размыта рекой.

— Но когда структура размыта, ее нельзя определить на глаз. Необходима инструментальная съемка, — неумолимо сказала она.

Он швырнул компас и отвернулся. Лидия с сожалением поискала глазами осколки разбитого инструмента.

— Давай твой компас!

Она молча подала ему свой компас с подчеркнутой служебной подчиненностью. Но он ничего не заметил. «Как будто здесь решается его судьба и сию же минуту, без какой бы то ни было отсрочки», — подумала Лидия. Но все равно, никакого снисхождения для грубости он не получит.

Он вошел в воду по пояс и снова повторил все замеры без исключения. Она изумилась и пожалела упрямца. Но когда он вышел из реки, она сидела спиной к бедному парню и усердно заканчивала описание обнажений.

— Что ты теперь скажешь? — прохрипел он.

— Скажу, что структура Повешенного Зайца ознаменована фонтаном грубости.

— Вы должны понять меня… — начал он.

Но она перебила:

— Я пойму только извинения.

Он с трудом выговорил за ее спиной:

— Извините.

— А теперь поймите вы, что даже после

инструментальной съемки трудно было бы найти нефть на месте мелкого моря…

Она замолчала, увидев белое лицо перед собой. «Сейчас он меня убьет».

Но он подошел не за этим. Рев пожара и ветра помешал ему слышать ее слова. Он попросил повторить. Она повторила. Его глаза стали бешеными. «Теперь он уже убьет меня. Сумасшедший!» Он сжал кулаки, бросился. Лидия зажмурилась и спрятала голову в плечи. Она вздрогнула от его крика, над самой головой.

— Почем я знаю, откуда здесь нефть?.. Может, она образовалась в глубоких впадинах… — сказал он изменившимся, низким голосом и перестал стучать зубами.

Лидия протянула руку к волноприбойным знакам и думала: «Теперь уже нельзя простить, если даже не убьет. Но что делать?.. Я не ожидала, что он не ударит…»

— Но почем я знаю, как она попала сюда? Может, она образовалась в сотне километров отсюда?.. И путешествовала, пока не застряла здесь, в подходящих условиях для залегания… Я знаю только то, что в настоящее время она здесь! — Он опять топнул по доломиту.

Совсем как Женя в лесу: «Я знаю дорогу, потому что стремлюсь, куда мне надо», или что-то в этом роде. Женя тоже отверг компас, противоречивший его стремлению. «Вы должны верить, что я приведу вас туда, куда хочу», — и Женя сердился. «Жене было тяжело оттого, что я не верила…» И снова она пожалела бедного мальчика, все обиды забыла в горячем желании поддержать Васю верой. Но сейчас же она воспротивилась чувству. Компас недостаточно усердно поддержал Зырянова — компас подвергся немедленной казни! При чем здесь чувства! Жене она могла вверить свою жизнь. При чем здесь наука! Науку она не может доверить каким бы то ни было чувствам, кому бы то ни было!

Над головой полетели пылающие лапы елей. Василий заглянул в ее записную книжку и сказал:

— Теперь и для тебя ясно, что здесь есть нефть?

Она нервно рассмеялась:

— Вероятно, вы ее чувствуете.

— Ладно. Чувствую.

Он побежал к лодке, и она побежала за ним. Она села, а он все еще стоял на берегу, придерживая лодку.

— Прыгай же! Господи! — сказала она.

— А вы, Лидия Максимовна, вы не чувствовали рябчиков в июле, когда Петров сказал, что они здесь есть?

Она сказала насмешливо:

— Вот уже август, и я еще не почувствовала этих рябчиков во рту.

— Так вы предупредите Петрова, что он еще не доказал их присутствие всеми современными объективными методами, а не то как бы он их не зажарил недоказанными.

Как неуклюже! Но она почуяла подвох и отвернулась, стала любоваться пожаром. Ветер вырывал из тайги куски пламени и нес над лесом штурмовые знамена. Головни падали в двухстах метрах впереди фронта наступающего пожара и зажигали тайгу. Василий в два взмаха перебросил лодку к острову.