Логические трактаты

Боэций Аниций Манлий Торкват Северин

Итак, у нас имеется четыре дифференции, из которых пользоваться следует дифференцией лишенности и обладания, а также дифференцией противоположностей, что касается дифференции утверждения и отрицания и отношения, то если первую еще можно допустить, то от последней следует решительно отказаться. Однако в дифференциях нужно делать максимальный упор не столько на лишенность, сколько на контрарность, так как очевидно, что некая противоположность противостоит обладанию, как в случае с "конечным" и "бесконечным". Действительно, хотя "бесконечное" и есть лишенность, однако оно мыслится посредством представления противоположности, ведь она, как было сказано, есть некая форма.

Однако исследования достоин следующий вопрос: правильное деление родов осуществляется на виды или на дифференции. Ведь в самом деле, и по своему определению деление - это дистрибуция рода на ближайшие виды. Стало быть, нужно, чтобы распределение рода всегда осуществлялось, следуя природе деления

и согласно определению, на соответствующие виды (но это пока невозможно по той причине, которую мы назвали выше: у многих видов нет собственных имен), а также еще и потому, что некоторые рода суть первые, некоторые - последние, а некоторые средние. К первым относится сущность, к последним - живое существо, к средним - тело, так как оно, с одной стороны - род для живого существа, а с другой - для него родом является сущность. Однако невозможно найти ничего такого сверх сущности, чтобы оно могло занять место более высокого рода, а равно ничего не следует за живым существом, что могло бы выступать в качестве рода более низкого порядка: ведь "человек" - это вид, а не род.

Поэтому деление вида покажется более предпочтительным, если у нас, пожалуй, не будет недостатка в именах, а если в нашем распоряжении не будет достаточного количества имен, то от первых до последних родов деление подобает совершать на отличительные признаки. Это происходит так, что сначала мы выделяем собственные дифференции рода, а не последующие, а на следующем этапе - опять собственные, а не последующие. Действительно, не одни и те же дифференции у тела и у живого существа. Ведь если скажут: "У сущности одно телесное, другое - бестелесное", то деление произведут правильно, так как эти дифференции суть собственные. Если же скажут так: "Из сущностей одни - одушевленные, другие - неодушевленные", то неправильно выделят дифференции сущности, ведь выделенные дифференции суть дифференции тела, а не сущности, т. е. второго рода, а не первого. Поэтому ясно, что деление каждого предшествующего рода следует производить согласно собственным дифференциям, а не согласно дифференциям последующего рода.

Далее, сколько раз род делится на виды или на отличительные признаки, столько же раз после того, как совершено деление, следует дать определения или примеры, впрочем, если не будет возможности дать определения, - достаточно предоставить примеры. Так, когда мы говорим: "из тел одни одушевленные", мы как бы добавляем: "как люди или животные, а другие - неодушевленные, как камни".

Далее, следует, чтобы и деление, подобно термину, не было дробным, и не было избыточным. Ведь не должно полагать ни больше видов, чем имеются в роде, ни меньше, чтобы деление, как и термин, обращалось в себе самом. Действительно, термин обращается так: "добродетель есть совершенство ума" и обратно: "совершенство ума есть добродетель". Также и деление: "всякий род будет чем-то, относящимся к видам", и обратно: "любые виды относятся к роду".

Однако деление одного и того же рода осуществляется многократно, как деление всех тел и всего того, что имеет какую-то величину. Действительно, как мы круг делим на полукружия и то, что греки называют частями, а мы можем называть делениями, и четырехугольник делим то на треугольники, соединив линией противоположные углы, то на параллелограммы, то на четырехугольники, так мы делим и род, когда говорим: "из чисел одни четные, другие нечетные", и "одни - простые, другие - составные", и когда говорим: "из треугольников одни - равносторонние, у других только две стороны равны, а у третьих все стороны неравные", и: "из тех треугольников одни - прямоугольные, другие имеют три острых угла, а третьи - один тупой". Вот таким вот образом деление одного и того же рода может быть многократным.

Знать это - весьма полезно, поскольку род есть некоторым образом подобие многих видов, которое указывает на сущностное единство их всех, и потому род есть собрание многих видов, в то время как разъединением одного рода являются виды. А поскольку они образуются отличительными признаками (как выше сказано), то в одном роде не может быть меньше двух видов: ведь всякая дифференция состоит во множестве отличий. Однако о делении рода и вида и так сказано уже много.

Определение

Итак, начавшим свой путь с деления рода легче будет дорога к определению вида. Однако следует рассмотреть не только те отличительные признаки, которые мы добавляем к определению, но и при помощи тщательнейшего размышления постичь искусство самого определения, а именно, может ли какое-либо определение быть предметом доказательства и каким образом к нему можно прийти через доказательство. Я позволю себе пропустить то, что по этому поводу весьма тонко изложено Аристотелем в "Аналитиках", исследую лишь само правило определения.

Итак, из вещей одни суть высшего порядка, другие - низшего, третьи - промежуточные. Что касается высших, то они не могут охватываться никаким определением, так как невозможно

найти превышающие их рода. Также и низшие, каковые суть индивиды, лишены видовых дифференций, по причине чего и они исключаются из определения. А вот промежуточные, которые и роды имеют, и сами служат предикатами либо для других родов, либо видов, либо индивидов, могут подпасть под определение. Значит, если имеется такой вид, который может и род иметь, и быть предикатом для низших, то я беру сначала его род, затем выделяю отличительные признаки этого рода, присоединяю дифференцию к роду, и смотрю, действительно ли это отличие, будучи присоединенным к роду, соответствует тому виду, который следует выразить в определении. Ибо если вид будет меньше, то мы снова берем тот отличительный признак, который мы только что положили с родом, как род и делим его на другие его дифференции, и вновь присоединяем эти две дифференции к высшему роду. Если это определение соответствует виду, то оно может быть названо определением вида, если же оно будет меньше, то мы продолжаем деление согласно дифференции. Все полученные дифференции соединяем с родом и опять смотрим, соответствуют ли они все вместе с родом тому виду, который следует определить. И, наконец, до тех пор будем делить дифференции с помощью дифференции же, пока все они, будучи присоединенными к роду, не опишут вид соответствующим определением.

Более ясное понимание этого даст такой пример: допустим, нам предложено определить "имя". А слово "имя" является предикатом для многих имен и в некотором смысле видом, который подчиняет себе индивиды. Стало быть, определение имени образуется таким образом: сначала я беру его род, каковым является "слово", и произвожу деление: "из слов одни - что-то обозначают, а другие - нет". Ничего не обозначающие слова не имеют никакого отношения к имени, так как имя обозначает. Далее беру отличительный признак, в данном случае - "обозначающее", и соединяю его с родом, т. е. со словом, и образую предварительное определение: "имя - это слово, имеющее значение", и тогда смотрю, соответствует ли этот род с отличительным признаком имени. Но они еще не соответствуют, так как слово может и обозначать что-то, но не быть при этом именем. Действительно, есть слова, которые обозначают страдание, есть другие - которые естественным образом обозначают страсти души, но именами не являются, например восклицания. Снова произвожу деление на дифференции, теперь уже "обозначающего слова": "из обозначающих слов одни таковые по установлению, другие - естественным образом". Слово, обозначающее нечто естественным образом, не имеет отношения к имени, а слово, обозначающее нечто по людскому установлению, соответствует имени. Потом эти два отличительных признака - "обозначает нечто" и "по установлению" - соединяю со "словом", т. е. с родом, и говорю: "имя - это слово, обозначающее нечто по установлению". И снова получившееся у меня определение не соответствует имени. Действительно, и глаголы суть такие слова, которые обозначают нечто по установлению. Стало быть, полученное определение является определением не одного только имени. Снова делю отличительный признак, на этот раз - "по установлению", и говорю: "из слов, обозначающих нечто, одни обозначают с учетом времени, другие - безотносительно ко времени". А дифференцию "с учетом времени" нельзя связать с именем, потому что обозначать время свойственно глаголам, а не именам. Значит, ничего не остается, кроме как привести в соответствие с именем дифференцию "безотносительно ко времени". Итак, присоединяю эти три дифференции к роду и получаю: "Имя - это слово, обозначающее нечто по установлению и безотносительно ко времени". Однако и теперь определение у меня не достигло полного завершения, так как слово может и обозначать нечто, и делать это по соглашению и безотносительно ко времени, но быть при этом не одним именем, а соединением имен, как, например, "Сократ с Платоном и учениками". Эта речь хотя и незавершенная, но все же речь. Следовательно, последний отличительный признак, а именно, "безотносительно ко времени", следует снова разделить на отличительные признаки. Тогда мы скажем: "из слов, обозначающих нечто по установлению и безотносительно ко времени, одни суть таковы, что часть их означает еще что-то", и это относится к речи, "и такие, часть которых не обозначает ничего больше, кроме того, что обозначает", и это относится к имени. Ведь часть имени не обозначает ничего больше, кроме того, что обозначает.

Итак, определение получается таким: "имя - это слово, обозначающее нечто по установлению и безотносительно ко времени, никакая часть которого, будучи отделенной от него, не обозначает ничего".

Разве установленное определение не является правильным? В самом деле, тем, что я назвал "имя" "словом", я отделил его от других звуков, тем, что назвал его "обозначающим нечто", я противопоставил его тем словам, которые ничего не обозначают, тем, что сказал "по установлению" и "безотносительно ко времени", я отделил свойство имени от слов и глаголов, обозначающих нечто естественным образом, выдвинув положение о том, что части имени не обозначают ничего больше, я отделил его от речи, части которой по отдельности обозначают еще что-то.