Локи. Дилогия
Шрифт:
– И как тебе новые перспективы?
– Если очень коротко и емко, то можно обойтись четырьмя буквами. И получающееся слово будет отнюдь не «лето».
– Рада, что в этом наши мысли совпадают… - без тени улыбки заявила она и начала добавлять рисуемой картине «объемов»: - Ты обратил внимание на… нестыковки…?
Первая пауза сопровождалась «объяснением» - указательный палец Забавы накрыл мой и помог ткнуть в ее же солнечное сплетение. Столь недвусмысленная подсказка мгновенно отсеяла все альтернативные варианты понимания этого вопроса и помогла заполнить вторую паузу недостающим словосочетанием «…в моем рассказе».
Да, над причинами, вынудившими ее описать столкновение со вторым помощником капитана, скажем так, не очень точно, я уже задумывался.
– А что будет с командой в том будущем, которое ты планируешь?
К указательному пальцу, все так же касающемуся ее кожи, я добавил средний и безымянный, намекая, что никаких Шереметевых добирать не собираюсь. А когда почувствовал удовлетворенный кивок Панацеи, поцеловал ее в темя.
– И правильно. Но мы все равно слишком уязвимы… – грустно усмехнулась она, выждала паузу, чтобы лишний раз подчеркнуть важность последнего предложения, и, решив, что по этому вопросу мы достигли полного взаимопонимания, перешла к следующему. Начав с тяжелого вздоха: - Сегодня мне было суждено умереть. Может, это покажется глупостью, но я и видела, и чувствовала ту иглу, которая летела мне в лицо. Знаю даже точное место, в которое она должна была попасть – в левую слезную кость. Как Даша успела выбить меня с траектории ее полета, не понимаю даже сейчас. Зато могу дать пощупать вполне реальную царапину на виске и показать срезанную прядь.
– Контузило?! – прекрасно зная, как сказывается на человеке даже такое «легкое» касание иглы, встревоженно спросил я, схлопотал удар локтем за нетерпеливость и прикусил язык. А она продолжила монолог. Слава богу, все-таки ответив на заданный вопрос:
– Да, немного. Но полчаса, проведенные в медкапсуле, помогли убрать последствия, так что я не об этом. И не о том, что Федосеева, по сути, уже расплатилась с нами по всем долгам. Я хочу обратить твое внимание на потенциал этой личности. Поэтому перечислю те ее поступки, которые считаю из ряда вон выходящими. Для начала девочка, которую всего несколько дней назад вытащили из логова людоловов, согласилась нацепить «Паук», «Капюшон» и «Пробку», хотя по определению, еще не могла отойти от всего того, что перенесла на Фуджейре. После этого отправилась на меддроиде в неизвестность, чтобы второй раз за несколько дней проделать путь, который запросто доведет до заикания любого взрослого мужчину. И, толком не успев отойти от «прелестей» этих покатушек, адекватно среагировала на абсолютно неожиданную атаку! Причем не только закрыла меня собой, но и придумала тактику, которая, в конечном итоге, позволила переломить абсолютно безнадежную ситуацию в нашу пользу…
По первым двум пунктам я мог сказать гораздо большее нее, так как видел, насколько тяжело дались Федосеевой принятые решения. Ну, а о третьем судил косвенно, по рассказам и записи. Так что пожал плечами:
– Да, из нее можно сделать знатную порубежницу!
И аморфностью этой фразы вывел Забаву из себя:
– Закрой глаза, представь себя на ее месте и пропускай через свою душу каждое слово, которое услышишь! Итак, слушай, это кусочек ночных откровений твоей Спутницы…
Я закрыл глаза, затаил дыхание, а секунд через двадцать услышал пьяный, прерывистый, но очень твердый голос Федосеевой:
– Насилие пугает… только первые раз пять-шесть. Потом ты… привыкаешь ко всему, без особых проблем покидаешь свое тело, отрешенно смотришь на него со стороны и обдумываешь… самые разные вещи. Не знаю, как другие, а я… каждый раз вспоминала рыжую девчонку лет четырнадцати из… четвертого ролика о «развлечениях» Аббаса… Пыталась придумать алгоритм, который мог бы помочь… получить такую же культю, как у нее. Что в ней было особенного? О-о-о, там, под тоненьким слоем кожи, склеенной биогелем и приживленной портативным регенератором, прятался совершенно потрясающий выступ плечевой кости, которым, при удачном стечении обстоятельств, можно было выколоть своему мучителю глаз. А знаешь, почему именно его? Да потому, что после четырех-пяти часов насилия и пыток… бить в висок, переносицу или горло абсолютно бессмысленно,
На этой фразе Забава оборвала запись, но и прослушанного отрывка мне хватило за глаза – я задыхался от бешенства, мечтал дорваться хоть до какого-нибудь мозголома, людолова или торговца живым товаром Халифата, чтобы провести его по тому же пути, по которому прошла Федосеева, но только в реальности!
– Как тебе ее откровения? Цепляют, правда?! – желчно поинтересовалась подруга детства и пододвинулась поближе: - Теперь послушай мои: вся ее душа – один сплошной сгусток ненависти и боли. А островка, подобного глазу урагана, там нет. Если нам удастся его создать, то Даша с легкостью справится с тем, что нас ждет в самом ближайшем будущем. Нет – сломается. Ибо второго подобного испытания не переживет. А ведь в этом самом «будущем из четырех букв» нами будут заниматься люди, для которых нет абсолютно ничего святого!
«Если что-то пойдет не так, убей!» - услужливо напомнила память, а потом показала и взгляд, в котором горело то же признание, которое только что озвучила Забава: - «…ибо второй раз я всего этого не выдержу!»
Бешенство тут же «остыло», превратившись в ледяную решимость, а «взгляд», направленный в прошлое, устремился в будущее, к тем, для кого нет ничего святого. Однако через миг пальцы, судорожно сжатые в кулак, накрыла ладошка Панацеи, и я услышал ее Решение:
– Я сделаю все, чтобы у нее появился этот «глаз». И чтобы ее не смогли от нас оторвать никем и ничем…
Первое слово, подчеркнутое касанием, ничуть не удивило – я знал, что Забава не приемлет отношений середина на половину, и для тех, кто дорог, делает действительно все. А второе заставило сначала задуматься, а потом похолодеть. Ибо использование классической медовой ловушки против Федосеевой было вполне вероятно! А Панацея, не дав мне возможности прийти в себя, тут же шарахнула по перетянутым нервам еще раз:
– Теми же самыми «подсадными утками» обязательно испытают на прочность и меня. Ведь стоит немного покопать, как окажется, что имеющаяся эмоциональная привязка к тебе ущербна, а я живу, находясь в «подвешенном» состоянии. Поэтому в одних компаниях называю тебя любимым сыночком, братиком и далее по списку, в других лишь изображаю твою девушку, в третьих усиленно ищу принца на белом коне и так далее. При этом веду себя столь беспечно, будто впереди вечность! Слава богу, сегодня, чудом разминувшись со смертью и задумавшись о будущем, я увидела себя со стороны и прозрела…
После этих слов Забава внутренне подобралась, готовясь озвучить что-то очень важное, и даже перестала перебирать мои пальцы:
– Жизнь может закончиться в любое мгновение, значит, надо жить, а не играть. У меня есть команда, из которой я ни за что не уйду, есть абсолютный идеал мужчины, без которого я себя не мыслю, и я не Логачева, а Беклемишева! В общем, сегодня все привычные образы легко и непринужденно слились в один-единственный – любящей женщины. И теперь мне плевать на любые проверки на прочность.
– Любящей? – сообразив, что она имеет в виду, уточнил я, пытаясь выгадать хотя бы несколько лишних секунд для того, чтобы прийти в себя.
– О свадьбе, белой фате и обручальном кольце я мечтала лет с тринадцати и до выстрела в лицо. Контузия помогла понять, что правильная реальность в разы слаще, чем любые мечты. Так что да, «любящей»! И «слились». Уже… - чуть ли не с улыбкой сообщила она. После чего тихонько хихикнула: - Что, в шоке?
– Не то слово! – честно признался я.
– Сама такая. С тех пор, как сообразила, что могла до этого не додуматься, уйти к Потемкину или добровольно уступить тебя какой-нибудь левой бабе!