Локки 7. Потомок бога
Шрифт:
Парень шмыгнул длинным носом и полез на стену.
Глава 7
Пётр неловко залез на высокую каменную стену, перевалился через неё и неловко спрыгнул в клумбу, чавкнув жирной грязью.
— Чернобог меня раздери! — ругнулся он, болезненно потирая колено.
— В тебе умер спортсмен мирового класса, — иронично проговорил я, важно двинувшись по брусчатой дорожке, возле которой стояли кованые скамьи.
— Спорт больших достижений вреден для здоровья, — прошипел парень и похромал следом за
— Кто так говорит? — полюбопытствовал я, глядя на силуэт, появившийся в освещённом окне особняка.
— Моя девушка. Она очень умная, начитанная и…
— И твои яйца лежат в её тумбочке, да? — ехидно сказал я, поняв, что Пётр ещё тот подкаблучник, думаю, у него даже разряд есть, и наверняка самый высший.
— Нет! — горячо выдохнул он. — Господин Громов, тут вы не правы.
— Ага, конечно. А кто принимает решения в вашей паре? И осмеливаешься ли ты говорить ей «нет»?
— Бывает, и говорю, — насупился тот, следом за мной взойдя по ступеням особняка, встретившего нас мощной тёмной от времени дубовой дверью с кольцом вместо ручки.
— Прям в лицо ей говоришь? Не за спиной, не во сне, не шёпотом?
— Ну… и в лицо говорю, — совсем глухо пробормотал Пётр и деликатно постучал кулаком в дверь.
— Да ты герой. Надо бы у императора выхлопотать для тебя какой-нибудь орден, — усмехнулся я и пнул дверь. — Открывайте уже! Александр Громов прибыл со своим помощником, известным ревизором!
— Мне кажется, я не похож на ревизора, — заметил Пётр, смахнув с рукава капельку дождевой воды, сорвавшуюся с крыши.
— Пфф, не мели ерунду. У тебя вон какой длинный и острый нос. Сами боги велели тебе совать его везде где только можно.
Парень потрогал своё выдающееся соплехранилище и поморщился.
— От деда достался, — пробормотал он и встрепенулся, услышав лязг в замочной скважине.
Дверь открылась с душераздирающим скрежетом. Меня аж всего перекосило, как чёрта от ладана. А Пётр сразу вскинул руки, увидев дуло двустволки, смотрящее прямо на него.
— Кто такие?! Почему безобразничаете?! Зачем ломитесь в госпиталь, окаянные?! — прохрипел щуплый старичок, трясущимися от возраста руками сжимая оружие.
На нём криво сидел чёрный потрепанный костюм с нашивкой «охрана». А позади дедка возвышались две дородные тётки в белых халатах и чепчиках. Их разгневанные глаза отражали мягкий свет ламп, свисающих с арочного коридорного потолка, украшенного жёлтыми разводами, затейливой формы.
Чёрно-белая плитка на полу оказалась местами потрескавшейся, а резные красивые двери по бокам остались ещё с тех пор, когда в особняке жили дворяне.
— Любезный, не тычьте своим пугачом в сторону моего помощника. Он, в отличие от меня, не бессмертный. А ваше ружьишко может и пальнуть, — строго проговорил я, попутно вытащив из кармана «корочки». — Ознакомьтесь.
Я протянул их старичку, но одна из тёток движением толстой, как свиная рулька, руки отодвинула охнувшего дедка и цапнула «корочки». Приблизила их к усеянному мелкими морщинами щекастому отталкивающему лицу и начала читать, шевеля сухими бледными губами.
Вторая
— У меня в общежитии вахтёрша была похожая на этих женщин, — прошептал мне в затылок Пётр. — Ох и мерзкая была карга. Она получала истинное наслаждение оттого, что имела кое-какую власть над студентами.
— А у этих есть кое-какая власть над аристократами, находящимися тут, — так же тихо сказал я, повернув к нему лицу, а затем снова посмотрел на тёток. — Дамы, вы убедились, что перед вами Александр Громов?
— У-у-убедились, — заикаясь, протянула одна, осознав, что к ним среди ночи и вправду заявился Рука императора.
Старик сразу же опустил ружьё, вытянулся до хруста костей и почему-то отдал мне честь.
— Служу империи! — хрипло выдохнул он.
— Вольно, боец, — бросил я ему, злорадно наблюдая, как лица женщин из властных со штрихами самодурства становятся угодливыми и заискивающими.
— Проходите, проходите, господа. Чего же вы на ступенях стоите? — заворковала одна, поспешно сдвинув в сторону свои мощные телеса.
Я прошёл мимо неё и сразу же громыхнул:
— Кто в госпитале главный?
— Так Альфред Георгиевич. Он у нас и заведующий отделением, и исполняет обязанности главного врача. Только он нынче ночью не здесь, — продребезжала вторая тётка, чью физиономию украшала бородавка. Именно она разговаривала со мной по телефону. Я узнал её голос.
— Вызовите его. Пусть немедленно приезжает сюда, — приказал я, заложил руки за спину и с умным видом пошёл по коридору.
Пётр посеменил чуть позади и правее. Он изобразил въедливый взор и принялся скользить им по всем трещинкам стен, соринкам на полу и пятнам на потолке. Сокрушённо качал головой и тяжело вздыхал, частенько бормоча «м-да».
— Сейчас попробую дозвониться до него! — отбарабанила первая и, тяжело кряхтя, довольно шустро посеменила по коридору, скрывшись за одной из дверей.
— Вы, — кивнул я на тётку с бородавкой. Та аж испуганно дёрнулась и прикрыла лицо рукой, словно подумала, что я пропишу ей леща. — Вы, любезная, сопроводите моего помощника на второй этаж. Покажите ему там всё. А вы, храбрый охранник, заварите-ка мне крепкий чай.
— Есть! — по-военному попытался гаркнуть старичок и скрылся с глаз долой.
Тётка же послушно повела Петра на второй этаж, воспользовавшись монументальной роскошной лестницей с мраморными ступенями и перилами из отполированного до блеска красного дерева.
А я, оставшись один, телепортировался к той двери, за которой скрылась первая женщина. Приложил ухо к замочной скважине и прислушался.
— Боги, боги, боги… Что же теперь будет? — лихорадочно причитала тётка. — Да бери ты уже трубку! Алло, алло! Альфред Георгиевич, ну наконец-то! Тут такое… такое… Нет, никто не умер, по этому поводу я вам уже не звоню, как вы и говорили, господин. Всё гораздо хуже. Приехала проверка! Да не абы какая, не Христофор Дмитриевич, а сам Александр Громов, Рука императора.