Лондон в огне
Шрифт:
|1 — Трагическая судьба капитана Гирвуда долгие годы оставалась тайной. Лишь через шесть лет, во время земляных работ на месте бывшего лагеря «Нью-Крэйн» было найдено и опознано по остаткам мундира тело героя. Ныне на месте гибели Гирвуда был установлен памятный знак. (План лагеря, экспонирующийся в Британском музее был отредактирован — расположение сортира 2то батальона на чертеже перенесено на 30 ярдов к северо-востоку).
Глава двадцатая,
Оборотень и мистер Холмс встречаются с надежным врагом великого Рима
Архитектура,
Да имелись претензии к Хрустальному. Оборотень, несмотря на свой опыт, немного опозорилась — выскочить из дворца до того, как началось безобразие, не удалось. Лоуд уводила беглецов к ближайшему выходу на платформу пригородного поезда: всего-то до торца здания и к дверям, что ведут не к фонтанной стороне, облепленной геройскими хвостачами, красивыми канонирами и прочим сбродом, а в другую тихую сторону. И решение идти по верхнему дальнему ярусу выглядело правильным: ежели снаружи начнут палить пульками, бомбами, снарядами и что там еще у них найдется, умные люди и нелюди окажутся подалее от этого портящего здоровье шума. Стрельба, понятно, началась — людишки есть людишки, у них так и заведено. Звенело великолепно, вопили тоже на совесть, но это было далеко за спиной беглецов. Откликаясь немыслимому шуму, впереди завыл какой-то собачий родственник, ему ответно взревели соседи — зверинец обеспокоился. Вот кто это так подвывно-похохатывает? Надо будет потом вернуться, глянуть…
В зверинец беглецам пока не требовалось. Широкая застланная коврами, лестница вниз раскинулась рядом.
— Полагаю, теперь-то нас выпустят беспрепятственно, — предположил юнец.
— Да куда они денутся, — заверила оборотень. — Пошевеливайтесь.
Трое беглецов поспешно сбегали по лестнице. Вокруг было безлюдно: все ушли смотреть милых хвостачей. Небось, уже жалеют, ну да ладно. Надо бы поднажать…
Промелькнул второй этаж с замечательной выставкой дикарей-папуасцев. Кстати, почему там их голых нет? Насколько помнится, настоящий дикарь, он своими достоинствами гордится и в сушеную траву не прячет…
Вестибюль, диваны на гнутых ножках, зеркала, газовые рожки и никого живого. Здоровенные, наполовину стеклянные двери выхода заперты.
— Эй, открывай, немедля! — с ходу заорала Лоуд, с тревогой прислушиваясь к нарастающему звуку. — Открывай, говорю!
Ни души. Вот шмондюки, даже «на чай» дать некому.
— Сейчас нас затопчут, — предсказал догадливый Холмс, оглядываясь. — Я выбью стекло.
За поворотом вестибюля громадного простора первого этажа видно не было, но приближающийся топот множества ног, крики, звон и треск опрокидываемых статуй, гигантских ваз, хруст сносимых прилавков и прочие звуки паники, подтверждали — затопчут. Люди, они такие.
— Кресло оставь, — посоветовала Лоуд схватившемуся за мебель Холмсу. — Дверь двойная, не успеем. Отходим, пропустим. Шухер!
Беглецы-шпионы кинулись в сторону, Лоуд пнула неброскую дверь — точно, тут привратники и сидели, не особо роскошно, зато отгорожено. Холмс торопливо ввел мадам Флоранс, мужественно прикрывая прекрасную даму своей не шибко
В следующий миг вестибюль наполнился топотом и воплями боли и ужаса. Лоуд мельком увидела разноцветное, разодранное и окровавленное стадо и плотнее закрыла дверь.
— Ну-ка, мой друг, поддержите… — прокряхтела оборотень, пытаясь подпереть ручку двери спинкой стула. — Она ж внутрь открывается и…
— Понимаю, — юнец толково опрокинул на пол шкафчик, им подкрепили баррикадный стул.
За дверью переполненный вестибюль топал ногам, визжал болью и нетерпением. Лопались стекла в дверях, хрустело дерево, кто-то умирающе хрипел. Раздались крики «О боже! Расступитесь! Дайте им встать! Назад, джентльмены!». Снова зазвенело…
Проломятся, наверное. Но с жертвами и прочими покалеченными. У людей с умом-то не очень…
— Ужасно, — пробормотал Холмс, придерживая коленом баррикаду — на дверь снаружи уже напирали с неясными намерениями. Собственно, и вся перегородка скрипела и ходила волнами. Их же там, в вестибюле как засоленной рыбы в бочке…
— Но что мы можем сделать, Шерлок, — сказала бледная Флоранс. — Обезумевшая толпа глуха…
— Паника, — напомнила Лоуд, наставительно поднимая палец к потолку. — Был когда-то такой бог обозленный. С ногами у него было нехорошо. Или с руками? Неважно. В общем, при виде его люди теряли последний ум и принимались вытворять вот такое. А если вдуматься: у того бога просто ноги небритые и немного козлом воняют. Э, а вот это нехорошо…
За дверью дружно закричали «сорвите драпировку!» и потянуло дымом.
— Боюсь, там сбили рожки освещения, — выдвинул вполне вероятную версию умный мальчишка.
— Не хочу предрекать, но можем и сгореть, — предупредила Лоуд.
— Так давайте срочно выбираться, — призвала Флоранс. — Перегородку можно сломать?
Это она молодец. Уже отошла от внезапного распрощания с самым главным шпионским звеном, взяла себя в руки.
Лоуд с мальчишкой не сговариваясь, придвинули большой стол к дальней стене.
— Верхняя? — вопросительно бросил мальчишка, запрыгивая на стол.
— Именно, — подтвердила Лоуд, подавая ему стул. — А из вас выйдет толк, юный джентльмен.
И последнему ющецу понятно, что начинать ломать перегородку, усиленную деревянными панелями, лучше по верху. Там она пожиже и сами рейки подцепить можно. Но высоковато. Оборотню пришлось запрыгивать на стол и подставлять на стул еще и табуретку (хорошая, кстати, табуретка, такую и в лодке можно возить. Компактная, изящная, но крепкая. Сядешь, к примеру, рыбу удить…). Холмс не струсил, поднялся еще на ступень, хотя сооружение пьяно покачивалось. Снизу пирамиду подперла Флоранс, навалившись на край стола. Вот, тоже выучка видна…
Юнец отодрал рейку, вторая не поддавалась.
— Держи! — Лоуд подала вверх нож.
— Благодарю, — Холмс с изумлением подхватил немаленький, взявшийся ниоткуда нож, но туповатых расспросов устраивать не стал…
Наверху хрустело, внизу дымило. В вестибюле (что за слово такое, какой припёрок его сочинил?) стихало, но дым так и пер…
Холмс, наконец, отодрал здоровенный кусок штукатурки, осыпал нижних шпионов белой пылью и потеряно поведал:
— Здесь дальше камень. Мы ошиблись, нужно было брать левее…