Лондон
Шрифт:
– Бедный Питер!
– Я не могу ему помочь, – грустно признал Томас. – Но Роуланд – совсем другое дело, – продолжил он в утешение. – Изначально он присягнул, как все. Он вне всяких подозрений. Он высказался открыто?
– Нет.
– Вот и ладно, – улыбнулся Томас. – Если его имя вдруг прозвучит, чего не случится, я заверю Кромвеля в его верности. – Он улыбнулся. – Положись на своего брата, я защищу его.
– Уверен?
– Полностью. – Он поцеловал ее. – Тебе нечего бояться.
Завтра наступит май. Полуденное солнце приятно грело, позолоченная королевская
Дэн Доггет сиял. В последнее время ему исправно везло – и все благодаря Томасу Мередиту. Выходит, никаких забот? Почти, но не совсем. Он оглянулся на крытую кормовую каюту.
Занавеси были подняты, благо погода стояла теплая, дверца распахнута так, что со своего места среди гребцов Дэн видел все помещение. Там, на широком, забранном шелком сиденье устроились двое: слева виднелась большая, с бородой голова короля, справа – широкое, бледное и довольно мрачное лицо секретаря Кромвеля, который что-то негромко говорил. Дэн раздумывал об их дальнейших намерениях.
После долгих месяцев угроз, расточавшихся всем, кто осмеливался перечить, король Генрих нанес наконец ювелирно точный удар. За отказ дать присягу, признававшую его превосходство, арестовали всего троих: настоятеля лондонского Чартерхауса и еще двух домов. Остальным монахам Чартерхауса пока и не предлагали присягнуть. Вчера, в ходе частных слушаний в Вестминстер-Холле, настоятелей с пристрастием допросили под руководством Кромвеля. За них хлопотал Кранмер, присяжные не хотели признавать их вину, но Кромвель грубо отмел их возражения, и к полудню весь Лондон судачил: «Их перевели в Тауэр и через пять дней казнят».
«Но чем это обернется для меня?» – гадал Дэн. Возьмется ли Генрих и за других монахов из Чартерхауса? И отступят ли они, узрев грядущий кошмар? Он подумал о Питере Мередите и предположил, что нет. А если это случится, что станется со старым Уиллом?
Поэтому Дэниел Доггет вез короля в Хэмптон-Корт, испытывая смутное предчувствие беды.
Ему не следовало входить в сад. Заслышав смех, нужно было пройти мимо. Он не знал о прибытии короля Генриха.
С недавних пор Томас приуныл. Он усердно исполнял свои обязанности, Кромвель хвалил его. Он редко видел короля Генриха, но радовался, что лишь немногие при дворе, если вообще кто-нибудь, знали о вхождении его брата Питера в мятежный Чартерхауз. Что до сегодняшнего суда, то в Хэмптон-Корте еще только ждали итога. Поэтому он опешил, узрев короля.
При том было лишь несколько придворных. Желая размяться после длительного путешествия по реке, король созвал их с Кромвелем заодно, и все они прогуливались по фруктовому саду. Без всяких на то причин Генрих свернул за высокую изгородь в тихий садик всего за несколько секунд до появления Томаса.
Король пребывал в игривом настроении. Его жизнь упорядочилась. Во-первых, была королева. Если Анна Болейн и дулась порой, ревнуя его к любовницам, то время, проведенное с ней недавно за королевским занятием – изготовлением наследника, – устранило эти домашние неурядицы. Генрих подозревал, что она уже и понесла. Следом шло разбирательство с монахами. Он только что уведомил придворных о грядущих казнях и разглядел за почтительными лицами страх. Отлично. Придворные
– Чем меньше мы истребим, тем слабее окажется голос оппозиции, – заметил он.
Генрих нашел это верным.
Но в данный момент, желая отчасти позлить Кромвеля, отчасти полюбоваться трепетом свиты, он вернулся к оставленной теме:
– Уверены ли вы, мастер Кромвель, что нам не следует снова требовать клятвы? – Он развлекся осмотром своей маленькой свиты. – Вдруг измена скрывается даже здесь, притаившись в середке?
Он загоготал, сверля побледневших придворных зорким взглядом. И тут заметил молодого Мередита.
Мередит нравился Генриху. Король помнил его отца, Кромвель хорошо отзывался о его деятельности. Он помнил и как обыгрывал этого малого в теннис. Поэтому, видя, как тот застенчиво мялся у входа в сад, король поманил его.
– Поди-ка сюда, Томас Мередит, – позвал он с улыбкой. – Мы говорим об изменниках.
Молодой человек смертельно побледнел. С чего бы вдруг?
Из лабиринта памяти подозрительного Генриха всплыло воспоминание о другой встрече в этом самом саду – нелестной для него, а потому на время забытой. Воспоминание о молодой особе с укоризненным взглядом, не без налета вероломства и дерзости. Никак это была сестра Мередита? Она самая!
– Напомни-ка мне, Томас, кто у тебя в родне, – неожиданно произнес он.
Томас вытаращился. Как много было известно Генриху? Намекал ли он на Питера? Скорее всего. Должно быть, выяснил, что тот в Чартерхаусе. Томасу было невдомек, что Генрих имел в виду Сьюзен, с которой уже встречался.
– У меня есть брат, сир, – начал он осторожно. – Он был священником, пока не заболел и не отошел от дел.
– Неужели? – Генрих не знал этого. – И где он сейчас?
Точно пронюхал. Это ловушка. И даже если нет, то скоро он все выяснит. Так или иначе, обманывать бесполезно.
– В Чартерхаусе, – сказал Томас.
Все притихли.
– В Чартерхаусе? – Удивление Генриха было неподдельным. Он не знал. Теперь король не говорил, а скрежетал. – Надеюсь, ты не разделяешь их взглядов. Их настоятель обречен на смерть. – Он посмотрел на Кромвеля.
– Мередит верен, сир, – мгновенно ответил тот.
Слава богу.
– Хорошо, – кивнул Генрих.
Но Томас видел, что монарху не понравились эти сюрпризы и он еще не закончил с ним.
– Еще кого назовешь из родни, мастер Мередит? – спокойно продолжил король.
– Только сестру, сир.
Уж это никак не могло его заинтересовать.
– Она замужем? За кем?
– За Роуландом Буллом, сир. – Он старался сохранить спокойствие в надежде не выдать себя внезапной дрожью.
– Булл? – Генрих вроде как рылся в памяти. – Из канцелярии канцлера?
Томас кивнул, король же Генрих пристально взирал на изгородь.
Да. Та самая женщина. Генрих удержал себя от гримасы. Она живой упрек. Нельзя так смотреть на королей.
– А госпожа Булл и ее муж тоже верны? – Он повернулся к Кромвелю, который, в свою очередь, пристально глядел на Томаса. Оба ждали.