Лотерея "Справедливость"
Шрифт:
Лампы молчали. Еще раз нажал. Подошел к окну, стал поднимать жалюзи. Слабая струя света брызнула в лицо. И тут же опустил жалюзи. Он успел увидеть головы, которые как-то протиснулись сквозь решетку и смотрели в комнату, прижав к стеклу расплющенные носы. Алекс закрыл глаза и прислонился к стене.
— Ну что, начали уже прием? — хрипло спросил кто-то за жалюзями.
— Вам уже сказали, сестра, — объяснял быстрый, как ящерица, голос. — Завтра начнут. Сегодня же международный день отдыха.
— Праздник мира и труда, — уточнили
— Мехнат байрами1, — согласились другие.
Голоса исчезли. Алекс обошел стол. Красное вино. Изобилие хлеба. Двенадцать тарелок.
— Сережа! — Алекс выбежал из комнаты. — Сережа...
Охранника уже не было. На спинке стула висел галстук.
Алекс зашел к себе. Помучил выключатель. Света не было и здесь.
Сварил себе кофе.
Полшестого.
“Я ведь только переводчик”, — думал Алекс.
Встал, снова прошелся по офису. Ковролан. Раковина, перед которой Соат попросила его помыть руки. Тяжелая теплая вода. Он уронил тогда кусок мыла. Надо было поднять его и бежать, бежать отсюда. Теперь поздно. Двенадцать свечей зажжены. Усмехнулся. Вспомнил, как еще студентом перевел original sin2 как “оригинальный грех”. “Алекс!” — качала головой преподавательница и играла по парте пальцами, словно там были клавиши. Вокруг шевелились смеющиеся рты. Оригинальный грех.
Ложные друзья переводчика. Запомним: истинных друзей у переводчика нет. Только ложные. Солнце — это не солнце. Машина — это не машина. Земля — не земля. Любовь — не любовь. Love. L.O.V.E. Четыре буквы. На две буквы короче русской. В английской любви нет похабной буквы “б”...
Поэтому она другая. Не такая, как “любовь”. Если бы исчезла буква “б”, сколько эротических существительных и глаголов пропало бы из русского языка...
Интересно, когда В.Ю. досочинит свою бомбу и побомбит ею что-нибудь, на каком языке начнут разговаривать люди? Захотят ли они вообще разговаривать?
Странствие по дороге сновидений
Алекс открыл глаза. Перед ним темнела Соат.
— Я не могла тебя оставить здесь одного, любимый.
Вскочил с кресла; нажал на мобильник. Без пяти десять!
— Где ты была?
— У психиатра, милый.
Включила настольную лампу. Алекс снова упал в кресло. Тело было тяжелым, потным. Целлулоидным.
— И что он тебе сказал?
— Сказал, что от любви они не лечат. Посоветовали пить витамины и завести ребенка.
Алекс стал тереть виски.
— Витамины я уже купила...
Дверь офиса распахнулась, вылетел Алекс, застегивая рубашку.
— С праздником, с праздником! — зашумели люди.
Палатки, костер.
— Эй, сеньор, сеньор... Улуг байрамингиз билан!3 Когда прием начнете?
1 Праздник труда.
2 Первородный грех (англ.).
3 С великим праздником! (узб.).
Машин не было. Алекс бросился
— Туда, туда побежал, — замахала толпа. — С праздником, сестра. Мир, труд, май!
Соат бросилась за Алексом. Желтые окна, стволы. Ни одной машины.
— Алекс! Не убивай меня, Алекс! — кричала ему в спину Соат. — Любимый... Счастье мое! Жизнь моя... Ты мне столько дал, любимый мой!
Заскрипели открывающиеся окна:
— Пьяная... Милицию надо!
Алекс остановился.
— Соат...
— Счастье, счастье! — нахлынула на него Соат.
Алекс отшатнулся. Выдохнул:
— А собаку? Мертвую?
— Клянусь, клянусь — не я, — Соат приседала и пыталась есть землю.
Алекс хватался за голову и улетал в пустые лабиринты Дархана. В кармане весело пел мобильник. “Всех нас подружит бе-елый танец ва...”.
— Алле! — кричал Алекс.
— Алекс, — плакал голос Владимира Юльевича. — У меня беда! Алекс, срочно...
— Да что это я им всем... Через полчаса перезвоните!
Короткие гудки. Стук каблуков за спиной.
— Алекс, мне ничего не нужно... Только...
Машина!
Не доезжая, остановилась.
Из машины прямо на Алекса вылетела женщина с чемоданом и перекошенным лицом. За ней выбежал мужчина: “Верочка... Верочка”
— О! Какие люди! — расхохоталась Вера, узнав Алекса. — Алекс, знакомься, это Слава; врежь ему, пожалуйста, по морде!
Сзади подлетала Соат:
— Любимый... Я хочу, чтобы ты подарил мне ребенка...
— О! — Вера сделала круглые глаза. — И эту дамочку я знаю! Не лезь, говорю, подонок... И ты не лезь. Сейчас мой Алекс даст по морде моему Славику, а потом пусть дарит, что хочет...
— Алекс! — орал Славяновед, вырывая у Веры чемодан. — Зачем тебе Вера? Зачем ты ее к себе... Да стой, по-мужски поговорим!
Алекс бросился прочь.
— Трус! — захлебывалась Вера. — Подонки! Отдай чемодан. У меня сын есть! Он вырастет и вам всем... слышите, всем врежет!
— Сын! — перекрывал ее голос Соат. — У тебя есть сын, а что у меня?.. Алекс, подари мне ребенка. Только ребенка...
— Ну уж нет, — трясла растрепанными волосами Вера. — Сначала — по морде, потом ребенка... А ты отцепись, молекула!
— Верочка, — тянул к ней руки Славяновед. — Я сейчас скажу одно важное слово: я согласен поговорить с твоей свекровью!
— Любимый, бессмертная моя любовь! — бежала Соат.
Налетев на какую-то выбоину, упала.
— Осторожно, дура! — закричала Вера и бросилась ее поднимать. — Ты же в положении. О, какое у тебя лицо! Ты... я все знаю!
Отшатнулась, чуть не сбив Славяноведа.
— Она одержима, — зашептала Вера, грозя кому-то пальцем. — Святая Бибихон излечит ее. Только святая Бибихон. Она вытащит у нее изо рта... страшную вещь!
Соат поднялась, посмотрела на разбитое колено и захромала к Алексу, который стоял, раскачиваясь, на одном месте...