Лотос
Шрифт:
– О. – Оливер понимающе кивает, затем проглатывает остатки пищи. – Мне тоже нравится твоя улыбка. Она заставляет меня улыбаться еще больше.
Очаровательна. Стопроцентно очаровательна.
Клянусь богом, я почти краснею, когда снимаю кардиган и замечаю, как взгляд Оливера скользит по мне, останавливаясь на моей майке и узких джинсах. Он, наверное, шокирован тем, что я ношу что-то кроме футболки и черных легинсов. Вешая свой кардиган на его рабочий стул, я отбрасываю волосы набок и наблюдаю, как его глаза медленно возвращается к моему
Кажется, ему нравится то, что он видит.
От этой мысли у меня перехватывает дыхание, поэтому я высовываю язык, чтобы облизать губы. Надо сменить тему, становится жарковато.
– Итак, что ты рисовал? Можно мне посмотреть?
Оливер моргает, на мгновение заколебавшись, затем подходит к своему столу для рисования и тянется за блокнотом. В его движениях заметно сомнение, след застенчивости и, может быть, даже смущение. Я могу только представить, насколько этот комикс важен для него – он назвал его другом.
Моя поза смягчается, когда я приближаюсь к нему.
– Я пойму, если ты еще не готов поделиться ими. Уверена, что они очень важны для тебя.
– Да, но это не… – Оливер делает паузу, его глаза пробегают по бумаге, затем возвращаются ко мне. – Ты можешь счесть их несерьезными. Детскими.
Мы стоим там лицом друг к другу, и я поражена тем, что ему небезразлично мое мнение. Он беспокоится, что я плохо отзовусь о его работе. И почему-то это трогает мое сердце.
– Оливер… Я уже видела, насколько ты талантлив. Это невероятно.
В Оливере Линче нет ничего несерьезного. Хотя в нем действительно есть искренняя невинность, он совсем не похож на ребенка. Оливер – настоящий мужчина, от мышц, выглядывающих из-под его укороченных рукавов, и жесткой щетины вдоль линии подбородка до низкого, хрипловатого голоса и блестящего ума.
Мой ответ, кажется, ему нравится. Оливер протягивает мне блокнот для рисования, а затем терпеливо ждет мой отзыв.
Ну, черт возьми.
Не уверена, употребляла ли я когда-нибудь раньше слово «сенсационный», но это первое, что приходит на ум. Я перелистываю наброски подушечками пальцев, – его история наполняется жизнью, персонажи почти трехмерны. У меня перехватывает дыхание.
– Вау…
Просматривая рисунки, я сосредотачиваюсь на оранжевом полосатом коте с развевающейся накидкой, который бежит рядом с молодым человеком.
Оливер прочищает горло, чтобы объяснить.
– Это Алексис, мой новый напарник. Я работаю над тем, чтобы представить ее персонажа в этой сцене.
Его слова заставляют меня поднять глаза, которые теперь блестят от несдерживаемых чувств.
– Вау.
Отлично. Теперь я не могу связать двух слов.
– Это глупо, – возражает Оливер, растирая ладонью свою шею и возя носком по ковру.
– Это невероятно. Рисунок очень на нее похож. – Я заставляю свой взгляд вернуться к комиксу. Я просматриваю фреймы, заполненные различными
Щеки Оливера розовеют, пока он нервно ерзает передо мной.
– Королева Лотоса, – отвечает он, – и Безликий. Он злодей из комиксов.
Королева Лотоса.
Сердце замирает, внутри все заволакивает туманом и теплом. Я спрашиваю:
– Это… я?
Он кивает.
– Да… Полагаю, что ты.
– Вау.
Ладно, мне действительно нужен словарь.
Оливер, выглядящий измотанным, забирает блокнот из моих рук и кладет его обратно на стол.
– Комикс еще не закончен. Надеюсь, он станет лучше.
Когда я наблюдаю за этим человеком, мои губы сжимаются от сдерживаемых эмоций. Я пытаюсь осознать тот факт, что не покидала его мысли в течение всех тех лет, пока он был заперт, потерян и напуган. Точно так же, как он никогда не покидал мои. Мы были связаны. Он превратил меня во что-то осязаемое, прекрасное и реальное.
Он вернул меня к жизни единственным известным ему способом.
– Я расстроил тебя.
Голос Оливера прорывается сквозь марево, и я понимаю, что слезы текут по моим щекам, капая с подбородка. Я смахиваю их, шмыгая носом.
– Нет… нет, прости. Я не расстроена.
– Ты плачешь, – замечает он, хмурясь.
– Я счастлива. Поражена. – Моя мокрая улыбка призвана его в этом убедить. – Люди плачут не только тогда, когда им грустно.
– Правда?
Я киваю.
– Эмоции – забавная штука. – Прикусив губу, я с любопытством склоняю голову набок, наблюдая за тем, как он рассматривает меня. – Так… почему я все еще ребенок в твоих комиксах?
Подумав мгновение, Оливер разворачивается и идет к кровати, присаживаясь на край матраса. Задумчивость затуманивает его бронзовый взгляд, пока он изучает меня с другого конца спальни.
– Я вырос, но ты оставалась прежней. Я не мог представить тебя какой-то другой.
Моя улыбка становится еще шире, когда я медленно подхожу к нему.
– В этом есть смысл. – Я бросаю взгляд на пустое место рядом с ним и спрашиваю: – Можно мне присесть?
– Да.
Наши бедра соприкасаются, когда я устраиваюсь слева от него, и на этот раз он не отстраняется ни на миллиметр.
– Почему «лотос»? Почему ты выбрал такое имя?
Вопрос на миллион долларов.
Обе ладони лежат на коленях, голова склонилась в задумчивости, Оливер тихо выдыхает. Его глаза поднимаются на меня.
– Это было написано у меня на руке. Кажется… Я точно не помню. Возможно, это написал Брэдфорд. – Его брови сходятся на переносице, пока он отчаянно пытается воскресить воспоминания. – Я вырезал это на каменной стене рядом со своим именем. Это слово почему-то казалось важным. Я не хотел его забыть.