Лотос
Шрифт:
– Похоже, он успешен, – заключаю я. – Должно быть, это и есть достойная жизнь.
Мой брат безразлично пожимает плечами.
– На самом деле это не по мне. Думаю, у нас разные ценности. Он помешан на деньгах и статусе. Мои приоритеты – друзья и веселье.
– Я могу понять ваше разномыслие.
Он в подтверждение мычит, прежде чем отрывается от столешницы.
– Как бы там ни было, я собираюсь заскочить в душ. Тебе стоит позвать Сидни на ужин.
Я снимаю соус с плиты и начинаю собирать остальные ингредиенты, чтобы можно было приготовить блюдо.
–
– Или ты можешь написать ей, – усмехается Гейб, почесывая свою лохматую копну волос.
Хм-м. Полагаю, я мог бы отправить ей электронное сообщение через мобильное устройство, которое Гейб купил для меня, и с которым я все еще не мог совладать. В нем слишком много иконок. Гейб добавил в аппарат пугающий ассортимент разноцветных пузырьков и сказал мне, что они называются «приложения». Все они выполняют различные функции, но большинство предназначены для развлечения, например Bookface… Которое не имеет никакого отношения к книгам.
Это разочаровывает.
– Я предпочитаю личное общение, – говорю я ему рассеянно, перекладывая макароны на керамический противень для запекания.
Он снова пожимает плечами, затем исчезает в коридоре.
– Поступай как знаешь.
Пока лазанья запекается, я решаю зайти в соседний дом. Переступая порог в прихожую Сидни, я понимаю, что заразился от брата ужасно грубой привычкой – забывать стучать, когда навещаю ее. Но я не ухожу, потому что от пронзительной музыки вибрируют стены, а ее собственный голос громко и гордо перекрывает чужой вокал. В любом случае она не смогла бы услышать мой стук.
Я следую за мелодией вверх по лестнице и обнаруживаю Сидни, стоящую ко мне спиной и дико танцующую. Ее длинный хвост вращается кругами, пока она поет в кисточку для рисования. Я продолжаю стоять в дверном проеме, наслаждаясь этой эксцентричной и занимательной сценой, от которой не могу оторвать глаз. Я наблюдаю, как она покачивает бедрами и перебрасывает волосы из стороны в сто-рону.
Я узнаю группу – Nirvana. Это одна из любимых групп Сидни и первая, с которой она познакомила меня три месяца назад, когда мы официально возродили нашу давно утраченную дружбу.
Сидни все еще не подозревает о моем присутствии, что заставляет меня чувствовать себя неловко, – как будто я вторгаюсь в ее личную жизнь. Но теперь я боюсь, что напугаю ее, если объявлю о себе и испорчу этот беззаботный момент, которым она, кажется, наслаждается. Я выжидаю еще минуту, с трудом сдерживая свое веселье, когда она вытаскивает резинку из волос и начинает мотать головой вверх-вниз, – светлые локоны разлетаются в разные стороны.
Не зная, что еще сделать, я достаю свой сотовый. Полагаю, мне следует извлечь из него хотя бы какую-то пользу. Просматривая множество значков, я нахожу тот, который позволяет передавать сообщения. Я нахожу имя Сидни и печатаю:
Привет, это Оливер. Не пугайся, но я стою у тебя за спиной.
Я нажимаю кнопку «отправить» и наблюдаю, как она лезет в задний карман, вытаскивая устройство,
Невероятно.
Хотя я предпочитаю менее сложные средства коммуникации, невозможно отрицать то, насколько впечатляющим является это новое достижение науки.
Прочитав мое сообщение, Сидни резко оборачивается, ее щеки пылают, волосы в полном беспорядке. Затем она велит аппарату «Алекса» выключить музыку. Она смотрит на меня с вздымающейся грудью и широко распахнутыми глазами.
– Черт, Оливер. Как долго ты там стоишь?
Ее голос хриплый. Она запыхалась. Засовывая руки в карманы, я смущенно смотрю на нее.
– Примерно три минуты.
Сидни моргает.
– Прошу прощения. Мне нужно пойти умереть.
– Пожалуйста, не делай этого. – Я врываюсь в комнату, прежде чем она успевает принять какие-либо радикальные действия. – Извини меня. Я не мог отвести взгляд от твоего выступления.
– Моего выступления… – Сидни прижимает ладони к обеим щекам, и они кажутся еще краснее, чем раньше. – Как ты думаешь, насколько далеко земля находится от окна? Приблизительно? По-твоему, я сдохну или просто переломаю ноги и этот позор мне придется проживать в инвалидном кресле?
– Эм… Я предполагаю, что падать придется с пяти метров, так что у тебя больше шансов сломать ноги, чем умереть. Однако, если ты упадешь головой вперед, то, скорее всего, повредишь шею, что либо убьет тебя, либо парализует.
– Отлично. Увидимся на той стороне.
Сидни поворачивается и бежит к открытому окну, и я хватаю ее за запястье, чтобы удержать. Она начинает истерически хихикать, прижимаясь спиной к моей груди, затем смотрит на меня снизу вверх и подмигивает. Взволнованный вдох, застрявший в моих легких, вырывается через приоткрытые губы.
Она поворачивается ко мне лицом: ее улыбка все еще широкая и дразнящая. На ней укороченная футболка, линия которой заканчивается чуть выше пупка, а бронзовый живот Сидни слегка блестит от пота.
– Просто шучу. Прости.
Я все еще привыкаю к ее чувству юмора.
Осознав, что моя рука продолжает сжимать запястье девушки, я отпускаю ее, отступая и заставляя себя отвести взгляд от обнаженного живота.
Прошло три месяца с тех пор, как я впустил Сидни в свою жизнь, позволил нашей дружбе постепенно развиваться. Она, безусловно, самый непонятный, очаровательный, красивый и обаятельный человек, с которым я сталкивался до сих пор. Меня тянет к ней во многих смыслах, и я не уверен, связывает ли нас прошлое или что-то другое.
Мне нравится проводить время с Гейбом и даже с сестрой Сидни. Но в этой девушке есть что-то особенное. Чего только стоят ее растрепанные волосы, а также слегка порозовевшие щеки, оттенок которых напоминает ее приоткрытые губы. Она не обращается со мной как со стеклом, которое может разбиться вдребезги. Она не разговаривает со мной свысока, как пожилая женщина на улице или незнакомцы, которые узнают меня.
В Сидни есть что-то особенное, что-то опьяняющее и чистое. Я ловлю себя на том, что думаю о ней, когда мы не вместе.