Ловчий в волчьей шкуре

Свержин Владимир Игоревич

– Эх, – он махнул лапой. – Хотя нет, какое «эх»? О чем это я? А как же сливки?

– Какие сливки? – недоуменно поинтересовалась Алина, опасаясь, не слишком ли тягостное впечатление произвела на дона Котофана гибель драгоценного манускрипта.

– Какие-какие. Ясно какие – сливки общества. Помнится, ты говорила, что герцог обещал за избавление от угрозы один из своих замков?

– Да, было дело.

– Поскольку мы не можем увезти с собой замок, я б предпочел по весу золотом. Так что схожу проветрюсь, опять же – передам отцу инквизитору избранные записи

из тайного архива Констана де Монсени. Думаю, он порадуется.

– Тогда и я с тобой, – предложила гуральская принцесса. – А то у инквизитора, возможно, неадекватная реакция на говорящих котов.

– Пустое. Сама знаешь, в нашем ордене и не такое бывает. Лучше пойди, подбодри Рене. У него там прощание с родиной, а это всегда тяжко.

Мне и вправду было чертовски грустно. Я сидел в своем домишке, перебирая вещи, которые намеревался взять с собой. Выходило так, что там, на неведомой мне Базе, практически ничто из моего нехитрого скарба не пригодится, разве что прихватить на память. Печально сознавать такое в возрасте немногим меньше лет Спасителя нашего. По сути, вся моя жизнь уместилась в одной-единственной котомке, да и ту при желании можно было легко переполовинить.

Рядом у стола сидел Алекс, пытавшийся как-то развеять мою грусть. Он рассказывал, что фра Анжело теперь станет лекарем самого герцога Савойского и приложит все свое умение, чтобы привести в чувство графа Ожье, а ежели не сумеет, то, наконец, похоронит по-христиански. Что герцог, зайдя навестить кузину, случайно показал ей медальон с гуральскими письменами, и та вдруг заплакала навзрыд и, кажется, даже заговорила. И теперь фра Анжело клянется, что сможет вернуть ей душевные силы. Алина согласно кивнула, не желая втягиваться в разговор. Я лишь вздохнул, отчего-то не находя сил для радости.

– Ничего, – подбадривал меня маркиз де Караба, – теперь ты настоящий оборотень.

Согласитесь, несколько странно мне слышать подобные слова от человека, без посторонней помощи способного превратиться лишь в глубокого старца, да и то по прошествии многих десятков лет. Я собрался было ответить ему, но в этот миг в мою каморку ввалился шипящий и взъерошенный котабальеро.

– Все здесь? – окинув присутствующих взглядом, не предвещающим ничего хорошего, бросил полковник. – Это к лучшему.

– Что стряслось? – всполошилась Алина. – Отец-инквизитор?

– Хуже. Констан де Монсени сбежал!

– Как так сбежал? – нахмурился Алекс.

– Герцог отпустил его попрощаться с предками в Шпалерную залу. Ну, туда, где портреты.

– И что?

– Стража оставила его одного всего на пару минут. Ждали, ждали, а из залы ни звука. Заглянули – а там никого нет.

– Господи! – всплеснул руками я. – Там же тайный ход за портретом его бабушки, ну, тем самым, с родовым древом. Мы в детстве часто им пользовались, когда в прятки играли! Что же теперь будет? – Я вскочил и стал расхаживать по комнате.

– Рене, – вздохнул Алекс, – что бы теперь ни было, это уже не наша забота. Заметь, де Монсени сбежал без всякого колдовства, а значит, все ядовитые зубы этой змеи

вырваны. Пусть им занимается местная инквизиция, полиция, если таковая имеется, да хоть бы и сам архангел Михаил с мечом огненным. А нам, друг мой, пора возвращаться.

Сомкните ряды, оборотни! Домой!

Эпилог

Вот и закончено мое повествование, дописана последняя глава. Уж извините, довольно неказисто и сумбурно, но уж как получилось. Одно могу сказать точно: как все вам рассказал, меня действительно немного отпустило. Я словно оставил позади Савойю 1504 года и ее, в сущности, ничем не примечательного герцога, известного большинству историков лишь тем, что он правил несколько лет; оставил и родной Монсени с его интригами и мрачными тайнами.

Теперь я полноправный сотрудник Базы, пока на должности консультанта, однако по истечении традиционного испытательного срока, надеюсь, также стану оперативником. Пока же я учу новые слова и понятия, осваиваю чудо-технику, о существовании такой я и помыслить не мог. Вот, скажем, чудо-бумага, на которой я пишу эти строки. Она легко сворачивается и при этом никогда не мнется. Я пишу на ней, затем переворачиваю лист и пишу дальше, зная, что обратная сторона вновь чиста, а все, что дотоле вывело на листе мое «вечное» перо, каким-то невероятным образом переместилось на полотно компьютера.

Причем не абы как переместилось, а с выправленными ошибками, начертанное каллиграфическим почерком – не чета моему, как волк лапой, да еще сразу в переводе на десяток языков. А еще друзья завели мне так называемый виртуальный почтовый ящик. Правда, мне пока не от кого получать сообщения, так что они сами мне туда и пишут. Ибо кому ж еще? Не из родного же волчьего мира получать открытки к Рождеству! Там ничего, почитай, не происходит, лишь деревья меняют листву да волчата становятся матерыми зверями.

– Ренчик! – Это Алина, только ей я позволяю называть себя этим нелепым и странным именем. – Ренчик, отвлекись от писанины. Слышь, у тебя агент на ящике тенькает.

– Что? – я удивленно начал оглядывать стоявшие вокруг ящики со снаряжением и трофеями.

– Проверь электронную почту, – с ухмылкой пояснил Мурзик. – Вот этот дурацкий звук – сигнал, что тебе пришло новое сообщение.

Я вновь с недоумением обвел взглядом присутствующих. И Алекс, углубленный в составление отчета, и поглядывающая в зеркало Алина, и погруженный в чтение кот – все были здесь.

– Это что же, какая-то шутка? – с сомнением в голосе уточнил я.

– Может быть, спам, навязчивая реклама, – пояснил Алекс Орлов, расставшийся уже окончательно с громким титулом.

Я нажал кнопку, ввел пароль и открыл почтовый ящик.

– Адрес отправителя скрыт, – прочел я вслух.

– Точно, спам. Можешь выкидывать, не читая, – хмыкнула Алина. – Особо радует, когда Алексу присылают предложения нарастить ресницы или увеличить грудь.

– Между прочим, любимая, ты сама говорила, что тебе тоже шлют предложения кое-что увеличить, вернее, приделать.