Ловцы фортуны
Шрифт:
Я не предлагаю вам деньги за грязную работу, мистер Стейн. Я признаю, что это вопрос принципа, не выгоды.
— Я добуду костюм. — Внезапно в его глазах промелькнуло беспокойство. — Я избегал городского центра, потому что не хотел столкнуться с Девериллом. Его ведь завтра там не будет?
— Конечно, нет. Приглашения рассылала я, и капитан Деверилл, разумеется, не включен в число гостей.
— Тогда все должно пойти как надо… видите ли, она ближе всех к Мэтью, до кого я могу дотянуться.
Я думаю, все сработает даже лучше. Мне точно известно, что Мэтью ее обожает, а у него больное сердце. С убийством Миранды,
Елена прежде не бывала в Кимберли, и поэтому она с любопытством оглядывалась вокруг, когда пересекала рыночную площадь, проходила мимо юридических контор, почты, телеграфа и мэрии. Но оглядывалась она также из осторожности, ибо, хотя она и искала Дани, не желала, чтоб он ее заметил первым. Она бы предпочла следить за Мирандой, которая бы ее не узнала, но квартал вокруг дома Брайтов слишком хорошо просматривался, и, если Дани нет в городе, не было смысла охранять девушку, особенно в свете дня. Нет, им нужно отыскать Дани, и тогда они узнают, существует ли опасность. Муж ее не мог появляться на улицах Кимберли днем, поэтому Елена выходила одна, сосредоточив поиски на городском центре и молясь, чтоб она увидела его раньше, чем он ее.
— Все еще безуспешно, — сообщила она вечером в субботу. — Если я не найду его завтра, то рискну расспрашивать в гостиницах.
— Может, его вообще здесь нет, и вся эта затея — лишь пустая трата времени.
Но Елена посмотрела на него и покачала головой. Она знала Дани лучше, чем кто-либо. И была уверена, что он здесь.
— Если он здесь, — продолжая ее муж, — и уедет, не причинив вреда Миранде, мы тоже уедем, и ни с кем не будем говорить.
Елена села на подлокотник кресла, обняла мужа и прижала его голову к своей груди.
— Если ты хочешь, мы так и сделаем.
Но в понедельник, около полудня, Елена увидала на улице знакомую фигуру. По направлению к ней шел Рэйф Деверилл. После первоначального удивления, Елена инстинктивно захотела: скрыться, но вместо этого вдруг двинулась навстречу ему, внезапно уверившись, что он может оказаться союзником.
— Елена! Господи Боже, что вы здесь делаете? Вы живете в Кимберли?
— Нет, в Кейптауне.
— Но я — тоже.
— Да, я знаю. Я часто видела вас на Эдерли-стрит, но всегда переходила на другую сторону улицы, чтобы мы не встретились.
— Но почему?
— Это очень долгая история.
— Может у вас найдется время рассказать ее мне? Пойдемте, перекусим — и поговорим.
Она заколебалась, гадая, не станет ли беспокоиться муж, если она не вернется в гостиницу на ланч, но наконец решилась принять приглашение.
— Прежде чем я начну, — сказала она, когда они вошли в дом, — ответьте, не видели ли вы Дани?
— Нет. Он в Кимберли?
— Это я и пытаюсь выяснить, — Елена поморщилась, чувствуя, что не может объяснить подробнее.
— Я удивлен, что вам неизвестно его местопребывание.
— Мы с Дани не встречались около шести лет. Видите ли, я вышла замуж за англичанина.
Он заметил кольцо на ее пальце.
— И с точки зрения Дани, вы предательница. Вы счастливы, Елена?
— Очень счастлива, спасибо. — Несколько минут она рассказывала о детях, которые остались в Кейптауне под присмотром няньки и соседей, сознавая, что
— И это все? Это ваша долгая история? И вы не объяснили мне, почему избегали меня в Кейптауне.
— Я не могу объяснить.
Он хрипло рассмеялся.
— Женщины, переодетые в мужские костюмы, и женские тайны, которые нельзя разглашать. Вот история всей моей жизни.
— Это не мой секрет, иначе я бы вам рассказала.
Рэйф задумчиво посмотрел на нее через стол.
— Есть в вас нечто, заставляющее вам верить. Меня утешает одно — вы замужем за англичанином, а это значит, что вы забыли войну.
— Не забыла. Но я простила.
При этом слове он вздрогнул и глаза его впились в нее, умоляя продолжать.
— И вы не забыли, — твердо сказала она. — Это написано вашем лице. Что вас тревожит? Поль?
— Отчасти.
— Но вы его предупреждали — я слышала. Это было ночью, когда Дани застрелил Зулу и Япи Малана. Поль стоял рядом с Фрэнком и вами, и вы, зная, что именно Фрэнк завел вас в ловушку, сказали: «Хорошо провели день, мистер Уитни? Гордитесь ценной наградой за успех операции? Все еще думаете, что из этого можно сделать хорошую статью для Нью-йоркской прессы?» Фрэнк не ответил, но Поль встал на его защиту…
— В этом все и дело. Поль был так благороден, так добр… он был единственным, кто поддержал Япи перед смертью. Если бы вместо него пришлось казнить Дани, было бы гораздо легче.
— Поль говорил вам, что он из Кейпа, и поэтому тоже может считаться предателем. Вы ответили: «И, однако, вы усугубляете свое положение тем, что носите британскую форму. Вы что, не знаете, что наказание за это — смерть?» и Поль ответил: «Меня можно повесить только однажды».
— Его не повесили, его расстреляли. Я пытался спасти его, Елена. Ездил в Грааф-Рейке и обращался в полевой суд за помилованием, но мне отказали. Главнокомандующий был недоволен моим поведением и вряд ли можно считать совпадением то, что именно мне было приказано командовать расстрелом. Я отказывался, говорил, что я солдат, а не палач, тогда мне было объявлено, что я обязан исполнять свой долг, как приказано генералом, в соответствии с присягой королю и законам страны. — Он вертел в руках ножку бокала, глядя в его дно. — Я добился двух уступок. Во-первых, казнь должна быть совершена не публично и за городом, на любом холме по выбору Поля. Во-вторых, должен был присутствовать священник. Я выстроил всех своих кавалеристов и сказал, что мне нужны пять добровольцев для расстрельной команды, и мне не стыдно признаться, что я не мог хладнокровно смотреть на каждого, кто выступил вперед, хотя им это задание нравилось не больше, чем мне.
— Поль бы простил вас.
— Он так и сделал. Когда я подошел завязать ему глаза, он сказал, что прощает и даже жалеет; что казнь возложили именно на меня. Это помогло… но смотреть в глаза человеку в такой момент, человеку, которого уважаешь за искренность его убеждений… отобрать жизнь как понюшку табаку…
— Вы его предупреждали, — повторила Елена. — Поль был мужчиной и знал на что шел. У него был выбор.
— У Марианны не было выбора.
Боль от этого выкрика ранила ее в самое сердце, напомнив Елене о маленькой золотоволосой племяннице, умершей в концентрационном лагере.