Ловцы троллейбусов
Шрифт:
— А если за день? — не удержался я. Директор загадочно и сладко улыбнулся.
— Если за день… — сказал он и повел нас в закуток, где был прикноплен к стене лист ватмана с красным акварельным заголовком. — Поместим о вас заметку…
Посулы Директора так нас воодушевили, что дядя Гриша позвонил Суфлеру и попросил его нам помочь. Тот быстро приехал.
Мы с дядей Гришей разбирали кирпичную кладку. Суфлер замесил цемент. С возвращением сына дядя Гриша заметно повеселел. Работая, он напевал. Я тоже был рад видеть Суфлера и нет-нет да и похлопывал его дружески по плечу.
Но во время обеденного перерыва пропала новая дубовая,
Тут опять вспыхнула ссора между сыном и отцом.
— Сколько же можно? — бушевал старик.
— Да не брал я, — клялся Суфлер. — Зачем мне она? В троллейбус, что ли?
Я тоже чувствовал себя виноватым и молчал. Дядя Гриша схватил меня за рукав.
— Пойдем, — потребовал он. — Хочу, чтоб ты посмотрел, как я живу.
Я подчинился, и он привел меня к старому домишке, где на лестнице можжевелово пахло кошками. Открыла нам небольшого роста сухонькая старушка в темном платьице.
— Моя жена, — сказал дядя Гриша и через полутемный коридор потянул меня в душную комнату.
Пол в квартире был дощатый, крашенный в коричневатый цвет. И беспорядок царил ужасный: какие-то тряпки валялись повсюду. Из-под цветочного горшка вытекал ручеек воды.
В комнате на диванчике сидел, вытянув ноги в сандалиях, худенький мальчик с белой челкой. Он листал журнал, подолгу рассматривал картинки.
— Сын Суфлера, — сказал дядя Гриша. Мальчик оторвался от своего занятия и пристально посмотрел на меня серыми недетскими глазами.
— Дальше идем, — потребовал дядя Гриша. — Хочу, чтоб ты все, все увидел. — Но в коридорчике остановился. — Беда с мальчишкой, — зашептал он. — Странный. Бывает, целыми днями молчит. А знаешь, после чего началось? Ему учитель в школе попался… Ну дуралей, каких мало! Таскал ребят по вечерам на крышу: говорит, астрономию изучать. Парнишку теперь не узнать — то сидит занимается, а то вдруг, как в бреду, метаться начинает: «Нельзя понапрасну тратить время! Нужно так много успеть!» Была врач. Внешне милая, но тоже странная. Говорит: очень хорошо, тут можно обойтись без укола тревоги. А еще нельзя, говорит, менять образ жизни. Если привык на крышу ходить — пусть продолжает. Глупость какая! Мы чего только не пробовали, чтоб отучить! Я змея бумажного смастерил. Суфлер говорящую щуку достал. Вместе с холодильником принес. Да она одно, твердит: «На чудо нельзя рассчитывать. Сами выпутывайтесь». Такая чему научит?
— А может, возьмем его на крышу? — предложил я.
Дядя Гриша отступил на шаг, словно желая получше меня разглядеть.
— Хватит того, что Суфлер ходил, куда не надо. А я пускал, — сказал он.
Чтение вслух
Я не нашел инженера по нежилым помещениям, но придумал другой выход: установил на одной из крыш, не слишком покатой, брезентовую палатку. Место выбрал тихое и уютное, вдали от шумных улиц. Иногда в гости ко мне приходил дядя Гриша. Но большей частью я коротал вечера один. При свете электрического фонарика читал и перечитывал письмо другу. Отдыхал от стычек с соседями. На огонек слетались к моему прибежищу ночные мотыльки. Они были большие и напоминали галстуки-бабочки. Я их отпускал, не примерив.
Еще я намеревался перенести с ближайшего чердака старинный письменный стол и пару колченогих
На клумбах и газонах увядали последние растения, их выпалывала специальная бригада женщин. Я подходил и смотрел. Нет, моего троллейбусного инспектора по ночным цветам среди них не было.
Зарядили дожди. Звезды все не возвращались. Я свернул палатку, но не уходил, ждал чего-то. И видел: летят, летят, шлепают по лужам гусиные перепончатые лапки кленовых листьев. (Календари облетают круглый год, но осенью особенно быстро теряют листву.)
Дяде Грише предложили горящую путевку на Юг, он уехал. Вопрос о хлебе насущном встал передо мной на другой же день.
Еще до истории с пропавшими газетами я имел неосторожность взять у Барсукова в долг немного денег. Теперь он требовал их вернуть. (Я думаю, это жена научила его так со мной разговаривать. Она все приставала, чтобы я в счет погашения долга отдал им будильник, я уклонялся от ответа.)
Напрасно ходил я к троллейбусной остановке против скверика, напрасно ждал, что вырулит из-за угла знакомый обшарпанный троллейбус с Колей за рулем. Жить, кроме как во враждебной квартире, мне было негде.
В один из дней отчаяния вдруг позвонил Ходоров. Уже давно никто со службы не интересовался мной, и его внимание меня крайне растрогало. Он предложил встретиться и потолковать. Я, не задумываясь, пригласил его к себе.
— Почему я захотел с тобой увидеться? — заговорил он прямо с порога. — Да просто я всегда уважал твою решительность. И пришло время об этом сказать прямо.
— Тоже собрался уходить? — спросил я.
— Я? Нет, — отвел глаза он. Взгляд у него был тоскливый, волчий. И пальто было серое, длинное. (Он так и не разделся.) Зубы росли неровно.
— А как, по-твоему, я мог бы вернуться?
— Вернуться? — задумчиво повторил он. — А почему ты, собственно, ушел?
— Видишь ли… Тебе ведь известно, весной много людей начинает ходить по крышам, — начал я, извлекая из ящика стола свою общую тетрадь. — Едва пригреет первое солнышко и взмоет вверх упругий голубой купол неба…
Поначалу Ходоров слушал заинтересованно, затем заскучал.
— Позволь, — сказал он. — Ты целый трактат нафантазировал, а к делу это никакого отношения не имеет.
— Какому делу? — не понял я.
Он объяснил, что воспринял мое письмо как обращение в местком, а иначе вся эта писанина просто бессмысленна.
— Если, разумеется, ты всерьез хочешь вернуться, — туманно намекнул он, и я опять увидел волчий его оскал. — Для этого тебе необходимо заявить, что стул, с которого ты упал, не был отремонтирован по вине Домотканова. Ведь его обязанность — следить за сохранностью мебели и прочего инвентаря. И о необходимости пропускной системы ты тоже остро подметил. Ну до каких пор это будет продолжаться — идут в словарную редакцию, а попадают к нам? Мне и самому надоели эти визитеры — то с тягловой козой, то с грифелем, то с выпавшей строкой: «Врач» — смотри «враль»… Был бы внизу вахтер, он бы им растолковал. И опять это камешек в огород Домотканова. Кому, как не ему, оргвопросами заниматься?