Ловцы троллейбусов
Шрифт:
Только тут я понял истинный мотив его визита. Я поднялся и сказал ему, чтобы он убирался. В ответ он обозвал меня трусом и тряпкой.
— Я бы мог и без твоей помощи обойтись, — заявил он. — У меня, если хочешь знать, щука говорящая есть. Только попроси — мигом исполнится.
— Врешь, — сказал я. — Если она у тебя и была, то ее вместе с холодильником украли. И хорошо сделали. В таких руках от нее только вред.
Он ушел. А я остался один. И долго еще не мог успокоиться, Я понял: о том, чтобы вернуться на прежнее место, не может быть и речи. Но я дал себе слово помочь Илье Ильичу
Терьер?.. Спаниель!
С Ильей Ильичем я намеревался поговорить на следующий же день, но утро принесло новые неожиданности. Я не пошевелился, когда в дверь позвонили. Моя тактика была: лежать подольше под теплым одеялом и экономить силы. К тому же ждать было некого.
Позвонили еще раз, нетерпеливо и настойчиво. Да, некого, снова подумал я… Разве что почтальона с письмом от друга? При мысли о почтальоне я спустил ноги на холодный пол и поспешил в прихожую. Как назло, заело замок, мне не удавалось сдвинуть защелку. С наружной стороны что-то поскрипывало — словно майский жук расправлял жесткие крылья. Я поднатужился, ухнул — дверь распахнулась…
Передо мной стоял небольшого роста, с румяными, как бутафорские яблоки, щечками мужчина. Черные баки аккуратно подстрижены, вдумчивые, слегка навыкате карие глаза устремлены на меня, ладно пригнанное кожаное коричневое пальто скрипело…
— Работник жэка Луйкин, — представился мужчина и шагнул через порог.
Я затрусил к выключателю. Прихожая озарилась бедным светом.
— Так-так, — сказал Луйкин, осматриваясь и поводя плечами. Неторопливо достал из кармана блокнот. — Жалоба на вас поступила. Не работаете, пишут. Деньги в долг берете и не возвращаете.
— Я устроюсь, — стал заверять я. — В самый короткий срок…
— В районе, между прочим, безобразия. Крадут холодильники… У вас, кстати, есть холодильник? — Опять он вперился в меня.
— Нет, — пролепетал я.
— Тоже украли?
Спрятал блокнот, еще раз окинул взглядом потолок и стены прихожей и двинулся к двери. Начал спускаться по лестнице, позвякивая подковами о ступени. Я догнал его.
— И долг отдам… Обещаю.
С лязгом захлопнулась за ним входная дверь. Я стоял на площадке возле почтовых секций и растирал лоб и левую сторону груди. И тут в ноги мои ткнулось что-то теплое и ласковое… Я зажмурился, а потом снова открыл глаза. Видение не исчезло. Тогда я присел на корточки и осторожно погладил его по курчавой белой шерстке.
Это был пес. Очаровательный пес. Он доверчиво и сиротливо тыкался прямоугольной мордочкой мне в колени. Рыжее пятнышко опоясывало его глаз — пес как бы подмигивал мне.
Итак, я бы назвал его… спаниелем… Пудель — чересчур сладко и пахнет пудрой. Овчарок и боксеров я умел отличать, такс — тоже. Терьер, пожалуй, грубовато… Ну хоть чем-нибудь смягчить — скажем, эрдельтерьер или тойтерьер, — тогда подойдет.
Белый, в рыжих пятнах, с добродушной мордочкой, уши торчком, он внимательно и сочувственно смотрел на меня. Шерсть вилась мелко, как у ягненка, и я не мог удержаться, чтобы еще раз не погладить его. Он завилял хвостиком-обрубком.
— А где твой хозяин? — спросил я, выглянув на улицу. Наклонился и легонько подтолкнул его ладонью —
В моей комнате ему, кажется, понравилось. Но из съестного я располагал лишь четвертью буханки ржаного. У меня, правда, оставались деньги на ремонт прохудившегося ботинка, однако эту скромную сумму я не отваживался растратить. В качестве временной меры приобрел в сигаретном киоске целлофановый пакет за пять копеек и натягивал его на ногу, словно носок, а, чтоб не сползал, сверху обвязывал тесемочкой. Так и обходился, а ботинок после каждой прогулки сушил на батарее.
Но не мог же я морить своего гостя голодом.
Пес внимательно наблюдал за тем, как я обматываю шею шарфом, как обуваю ногу в пакет… И потявкивал одобрительно.
Я намеревался запереть его в комнате, но вернулась Евдокия. Укрыв собачку на груди, под пальто, словно голубя — наружу выглядывала лишь ее беленькая мордочка, — я попытался незаметно выскользнуть из квартиры. Старуха обладала дьявольской остротой зрения.
— Кроликов развел! — всплеснула руками она.
Первым делом я устремился на почту, к Чужедальнему. Он сидел за огромным своим столом и читал свежие газеты. Целый ворох развернутых газет топорщился перед ним.
— А, старый знакомый, — поднимаясь, приветствовал он меня. — Давно не заглядывали! Закончили свое письмо?
— Я к вам совсем по другому вопросу, — заговорил я. — Одно время я сотрудничал у вас… Помогал… Помните? Не могли бы вы написать справку, которая бы это подтвердила?..
— Не могу, — сразу посуровел Чужедальний. — Не могу. Устраивайтесь к нам на постоянную работу, тогда через некоторое время… А вы, я смотрю, собаку завели…
Я обещал, что обдумаю его предложение. И вновь понес пса на руках, теперь уже до магазина. Здесь опустил на землю, а он вдруг припустил со всех ног.
— Стой, пропадешь! — крикнул я и рванул за ним. Он бежал все быстрее, несколько раз я терял его из виду, угодил в лужу… Наконец нагнал перед массивной дверью старого, мрачноватого дома, где пес остановился и терпеливо ждал. Я потянул за тяжелое медное кольцо-ручку. Вверх по широким каменным ступеням устремился он. Одна из дверей, выходивших на просторную лестничную площадку, уже открывалась.
Какая женщина стояла за ней! Я узнал ее тотчас. Ту долю секунды, что она видела только меня, лицо ее оставалось встревоженным и удивленным, но едва заметив пса, она преобразилась, рассмеялась и наклонилась к нему. Ее черное свободное платье было подпоясано золотисто-блестящим шнуром. А в руках она держала букетик синих астр.
На шум проворно прибежала небольшого роста полненькая старушка в фартуке. На ходу она вытирала о фартук руки. Пес радостно метался от одной женщины к другой.
— Как нам благодарить вас? Где вы его нашли? И откуда узнали наш адрес? — вспомнила обо мне женщина в черном.
— Он сам меня привел, — смущенно переминаясь с ноги на ногу, признался я.
— Что же вы стоите? — сказала она. — Идите сюда.
Завороженно я подчинился ее приглашающему жесту.