Ловец душ и навья невеста
Шрифт:
Рихард откинул ее вуаль и, склонившись, осторожно прикоснулся губами к губам. Пытливо заглянул в глаза.
— Это много значит для меня, — сказал он.
— Иди уже, — буркнула Карна, отворачиваясь, но Рихард обхватил ее шею обеими ладонями, приподнял подбородок большими пальцами и поцеловал по-настоящему: глубоко и обстоятельно, бесстыдно проникая в ее рот языком.
— Вот теперь мне точно повезет, — улыбнулся он, отстранившись, и, повернувшись к дому, прищурился. — Никаких следов нави. Думаю, много времени это не займет. Начну со второго этажа.
Карна перевела дух и облизнула
Рихард вынул со дна корзинки коробку с патронами, ловко зарядил пистолет и подал его Карне.
— Постреляй пока, — предложил он. — Странно все же, что хозяину Шульца понадобились эти развалины. Никто не купит тут землю: здесь теперь красный лес. Серебряная жила пролегает куда дальше, а все, что было ценного в доме, давно украдено или испорчено.
Перепрыгнув ступеньки, Рихард толкнул дверь, и та заскрипела протяжно и тоскливо. Нехорошее предчувствие царапнуло сердце Карны, но ловец уже исчез в обветшалом особняке.
Переместив ручку сумочки на сгиб локтя, Карна медленно пошла по едва угадывающейся дорожке. Тут когда-то был сад: розы давно выродились в шиповник, который ухватил Карну колючей веткой за юбку. Отцепив шипы, Карна обернулась. Было так тихо, словно Рихард исчез навсегда. Но вот в глубине дома что-то громыхнуло, хрустнуло, и из окна появился ловец.
— Тут паук размером с котенка, — радостно сообщил он. — И такой же пушистый. Хочешь посмотреть?
Карна передернула плечами и быстро пошла прочь по тропинке.
В зарослях шиповника показался белый мраморный лик, слепо глядящий в небо и напомнивший Грету. Карна обошла статую и наткнулась на другую дорожку, в конце которой виднелись колонны. Вдруг рядом с ней что-то хрустнуло, зашумело, и Карна, вскрикнув, отшатнулась. Нога ее неловко подвернулась, и Карна упала в красные листья, торопливо выставила перед собой пистолет. Мелькнул пятнистый бок, короткие рожки, и олень умчался куда-то в глубь леса.
Карна, тяжело дыша, прижала руку к груди, опомнившись, отодвинула пистолет подальше. Хорошо, что она забыла про предохранитель. Олень точно ни в чем не виноват.
Поднявшись, она отряхнула листья, приставшие к юбке, наступила на ногу — не болит. Сердито глянула на гладкий камень, на котором она поскользнулась, а потом посмотрела на него пристальнее. Раньше она бы прошла мимо. Но когда рядом с изголовьем кровати стоит череп, то волей-неволей запоминаешь, как выглядят его изгибы и впадинки. Присев, Карна сдвинула в сторону плотный слой красных листьев и посмотрела в пустые глазницы. Череп был крупнее, чем Гектор, и зубы у него были куда хуже.
Быстро выпрямившись, Карна пошла к дому, пугливо озираясь по сторонам. Зацепившись об очередную колючую ветку, рванула юбку, не заботясь о том, что ткань безнадежно испортится.
— Рихард! — выкрикнула она, но дом ответил ей тишиной.
Осторожно поднявшись по изломанным ступенькам, Карна обогнула осиное гнездо и вошла в темный холл. Поправив вуаль, постояла немного, осматривая былое великолепие: на второй этаж вела мраморная лестница, распадающаяся
— Рихард! — выкрикнула Карна снова и открыла сумочку, чтобы спрятать туда пистолет.
Свет, рванувшийся из нутра, затопил весь холл, и огромный мотылек, сорвавшись с остатков гардины, подлетел к сумочке и закружился над Гектором, который сиял как упавшая звезда.
Пол под ногами вдруг содрогнулся, по и без того изломанному паркету побежали трещины, и Карна услышала голос ловца:
— Беги!
51.
Он слишком поздно понял, что это ловушка. Уже задним умом осознал, что на засове, закрывающем дверь в подвал, не было пыли. Металлическая дверь, утопленная в полу, выглядела старой, но царапины по ней распределялись подозрительно равномерно. С дверями так не происходит: остаются вмятины у ручки, следы от постоянного прикосновения потных ладоней, середина же обычно выглядит куда новее, и у петель тоже.
Но в тот момент он думал о Карне, ее сладких губах и нежной коже, об упругой груди и тонкой талии, и о том, как она тихо стонет, и как твердеют ее соски, когда он ласкает ее. А еще о том, что она надела кружевное белье и блузку, о которой он сказал, что она полупрозрачная. И, выходит, сделала это специально. О том, что он увидел в ее глазах, он старался не думать, потому что кровь сразу вскипала и хотелось повалить Карну прямо на красные листья. Она хотела его, и больше этого не скрывала. Желание горело в ее глазах ярко и отчетливо, хотя она, конечно, стеснялась и по-прежнему колебалась.
Он сотрет все страхи из ее глаз, дождется момента, когда она расплавится в его объятиях, забыв о всех сомнениях. Он будет смотреть ей в глаза, погружаясь и в ее тело, и в ощущения, и это будет восхитительно.
Представляя, какой прекрасной будет эта ночь, Рихард сдвинул засов — слишком чистый, потянул на себя дверь — открывшуюся легко и без скрипа, и шагнул на ступеньки, ведущие вниз. Спасли его инстинкты. Он вынул кинжал еще до того, как понял, зачем это сделал. Может, из-за холода, обжегшего его руки, когда он двигал засов, или сработала интуиция ловца. Он умер еще до рождения, кому же еще чуять смерть?
Запах тухлого мяса шибанул в ноздри, смешиваясь с навьей вонью, и он рефлекторно сжал рукоятку кинжала крепче, направив его во мрак. Первая навка напоролась на острие сама. Щелкнула зубами, мелкими и тонкими, как иголки, у лица и обдала тьмой из глаз.
— Ловец, — услышал он уже знакомый голос. — Ты пришел.
А потом что-то холодное обвилось вокруг его ноги и рвануло в подвал, так что он рухнул и проехал спиной по ступенькам.
Остались лишь рефлексы и приемы, отработанные годами тренировок. Не останавливаться ни на мгновение. Все время перемещаться. Быстро. Еще быстрее. Оружием может стать собственное тело. Ребро ладони, колени, голова.