Ловец ласточек
Шрифт:
Не было желания знать причину. Как и не было желания больше об этом думать.
Осталось только гнетущее ожидание.
Тот день ничем не отличался от обычного буднего. Поначалу.
Около десяти утра мы приехали в агентство и привычно сели пить кофе. К Киру вернулось хорошее настроение, и последняя неделя прошла на удивление мирно, даже Петер был спокойнее, чем раньше. Мы так не поговорили о том, что случилось в мёртвой зоне, в лесу, месяц назад. Кир не поднимал эту тему, а я не осмеливалась спросить. Несмотря на то что он, похоже, наконец справился
После полудня к нам спустилась Мария.
— Мальчики, мне нужна ваша помощь. Давайте за мной.
Я осталась в кухне. Однако, когда сверху послышался стук молотка, заинтригованная, взбежала по лестнице на второй этаж.
В кабинете Марии заколачивали окно: Петер держал доску, а Кир прибивал её к оконной раме. Сама Мария стояла поодаль и командовала.
— Конечно, приятно поработать в кои-то веки, — сказал Кир, утирая лоб, — но у нас точно нет шуруповёрта?
— Отставить нытьё. Времени в обрез, а окон два. Пошевеливайтесь.
— Так точно, шеф, — вяло отозвался Кир.
— Зачем это? — поинтересовалась я.
— Все мои сотрудники такие любопытные. — Мария посмотрела на меня с недовольством. — Если начальник даёт задание, то выполнять его надо без лишних вопросов. Ты же не выспрашиваешь у наших клиентов, зачем они сделали заказ?
— Клиенты обычно сами всё рассказывают.
— Тебе везло с клиентами, — заключила Мария и больше не обращала на меня внимания.
Либо она понемногу открывалась мне, либо же я просто научилась читать её потаённые эмоции, но тогда в её взгляде мелькнуло терзание. Точно мимолётная слабость, оно исчезло под прикрытыми веками. Точно слеза, которую сморгнули.
Пока я спускалась по лестнице, в агентство вошла Франтишка. Она поругалась на шум, но не стала спрашивать, зачем Марии понадобилось заколачивать окна. Обед волновал её гораздо больше.
Как и Кир, Франтишка оправилась после недавнего срыва. В детский сад она не вернулась, но исправно приходила в агентство и занималась домашними делами. Как прежде. Я и не подозревала, как сильно мне не хватало её улыбок, танцующих движений и безостановочной болтовни. Агентство снова было таким, каким оно мне полюбилось. И я всем сердцем желала, чтобы оно никогда не менялось.
Молоток затих, и только Франтишка вздохнула с облегчением, как наверху заскрипело.
— Это они что там, мебель двигают? Да сколько можно! Это нарушение рабочих условий, я требую тишины! Дайте хоть чуток передохнуть.
Я выглянула в прихожую и увидела у телефона Марию. По отдельным фразам я вскоре догадалась, с кем она говорила.
— Да, это срочно. Дело пяти минут, если тебя это беспокоит. Конечно. Не в моих интересах тебя задерживать. Я прекрасно понимаю, но Лукия разрешила мне ненадолго тебя занять. Хорошо. Буду ждать.
Бертран прибыл раздражённым и с явным нетерпением побыстрее уйти. Он был до того взвинчен, что не мог сдержать грубости. Франтишка притаилась в кухне, настороженно прислушиваясь к происходящему.
Мария повела Бертрана наверх. Я пошла следом, Петер же топтался внизу, видимо, тоже боялся попасть под горячую руку. В коридоре второго этажа, рядом с комодом, который выдвинули из спальни,
— После тебя, — сказала Мария, открыв дверь кабинета.
— Почему окна заколочены? — спросил Бертран, шагнув за порог. Его вопрос остался без ответа.
Мария захлопнула дверь и заперла на ключ. В следующую секунду они с Киром задвинули её комодом.
— Мария? — раздалось с той стороны. — Мария, какого чёрта?!
— Выломаешь дверь — будешь мне должен до конца жизни.
— Открой! Открой сейчас же! Сука, ты с ними за одно?! Вы, ублюдки, сговорились за моей спиной! Я убью тебя, Мария, слышишь? Клянусь, я убью тебя!
— Попробуй, — глухо произнесла она. И это единственное слово сочилось такой ненавистью к себе, что меня бросило в озноб.
— Мария, — обратился к ней Кир. Руки его дрожали. — Пожалуйста, объясни, что всё это значит.
— Я не обязана ничего объяснять, — ледяным тоном отрезала она и двинулась к лестнице. — Все вниз. Немедленно.
Из кабинета ещё долго доносились крики и ругательства, громкие удары кулаков, от которых кровь стыла в жилах. Мы были в гостиной. Молчали. Ничто не могло заглушить те душераздирающие звуки, а говорить через них было попросту страшно. Мария вышла на задний двор. Она стояла на холоде без верхней одежды и курила уже вторую сигарету. Петер зажимал уши, вздрагивал от ударов, раскачивался корпусом. Казалось, он был на пределе. Франтишка не двигалась и ни на что не реагировала, словно в ступоре. Только когда Петер прерывисто задышал, она опомнилась, подсела к нему и стала тихонько напевать. Кир устало уронил голову на ладони. А я вжалась в спинку дивана, стиснула зубы и мысленно сокрушалась, что не могу рассказать им правду. Как будто это бы что-то изменило. Мне хотелось так же бить стены и кричать, кричать, вопрошая, почему нас никак не оставят в покое. Почему стоит только жизни наладиться, как нас снова настигает разрушение? Чем мы заслужили столь недолговечное счастье?
Наверху стало тихо. Слишком тихо. Моя тревога возросла. Как Мария была замешана в этом? Всё указывало на то, что она действовала против собственной воли, но во мне крепло недоверие. Как много она знала? На чьей стороне была?
Неужели наше присутствие в агентстве в тот день было так необходимо?
— Я хочу уйти, — трясущимся голосом сказал Петер. В самом деле, все мы хотели того же. — Но это… разве это будет правильно? Я теперь тоже… причастен. — Он с ужасом смотрел на свои ладони. — Этими руками… этими руками я…
Невидимая дымка начала собираться вокруг него, но вышла из-под контроля, разорвалась на отдельные куски, скрывая то одни части тела, то другие. Петер вскочил на ноги, бросился из гостиной, но не успел. Его стошнило на пол. Он опёрся о стену, содрогаясь, сдерживая следующий позыв. Кир сорвался с места, чтобы довести его до ванной.
Чуть не плача, Франтишка пробормотала что-то про уборку. Или это я её не расслышала: голову заполнил звон, громкий до боли в ушах. Она встала с дивана. Но я, одеревенев, не смогла подняться. Мне показалось, что я перестала дышать, настолько поверхностными были мои вдохи. Когда эта пытка закончится?