Ловец Мечей
Шрифт:
Она понимала, что в реальной жизни все отнюдь не так романтично, и тем не менее ей нравилось представлять себе атмосферу пыльной библиотеки, занятия в окружении друзей. Она многое узнала в Доме Врачевателей в Солте от суровых и неулыбчивых мужчин-преподавателей, но никто не смог бы назвать тамошнюю обстановку дружеской.
В квартале царила праздничная атмосфера. Окна были распахнуты, студенты сгрудились на балконах, некоторые даже сидели на крышах, оживленно болтая за бутылкой дешевого вина. Между балконами над головами прохожих были натянуты ленты, с которых свисали фонарики цветов Кастеллана – красного и золотого. Яркие вывески лавок раскачивались на легком ветру, и в
– Ты до сих пор злишься, – заметила Мариам, когда они переходили улицу Историков. Они с Лин отступили в сторону, чтобы пропустить группу подвыпивших студентов. – У тебя все лицо красное. Такой цвет у тебя бывает только тогда, когда ты приходишь в ярость. – Она слегка толкнула Лин плечом. – Это была какая-то особенно важная книга? Знаю, Лафонт сказал, что это учебник, но чему такому они могут научить тебя в Академии? Ты же все знаешь.
Верная Мариам. Лин захотелось крепче сжать ее руку. Захотелось сказать: «Эта книга нужна мне ради тебя. Потому что за последний год ты стала совсем худой и бледной; потому что ни одно из моих лекарств не помогло тебе. Потому что ты не можешь подняться по лестнице и пройти полквартала, не задыхаясь. Потому что ни в одной из моих книг я не могу найти ответа на вопрос, чем же ты больна, и тем более как тебя вылечить. Потому что знания, которые были у нас до Раскола, практически утеряны, но я не могу оставить надежду, пока не перепробовала все, Мариам. Ты научила меня этому».
Вместо этого Лин покачала головой.
– Дело в том, что он сказал. Что даже мой народ не хочет, чтобы я была врачом.
Мариам смотрела на нее с сочувствием. Она знала лучше, чем кто-либо другой, как отчаянно Лин боролась за право получить образование, с каким трудом ей удалось уговорить старейшин Солта позволить ей, женщине, изучать медицину. В конце концов ей дали разрешение – просто они не верили в то, что она сдаст экзамен на врача. И до сих пор Мариам доставляло удовольствие вспоминать о том, что оценки у Лин оказались выше, чем у остальных студентов, мужчин.
– Не все в Солте так думают, Лин. Многие хотели, чтобы у тебя получилось. И подумай: насколько легче теперь будет другим девушкам, которые захотят изучать медицину. Ты проложила дорогу остальным. Не обращай внимания на недоброжелателей.
Эта идея понравилась Лин. Было бы неплохо, если бы в Солте появились другие женщины-врачи. Врачи, с которыми она могла бы обмениваться знаниями, обсуждать пациентов, методы лечения. Муж-чины-асияр игнорировали ее. Она надеялась, что они примут ее в свою среду после того, как она сдаст экзамены, но даже после первого года практики их отношение не изменилось. Женщине, по их мнению, нечего делать в медицине, независимо от того, хороший она врач или нет.
– Я изо всех сил постараюсь не обращать на них внимания, – сказала Лин. – Я ужасно упрямая.
– О да. Ты такая же упрямая, как твой дед.
Лин обычно возражала, когда ее сравнивали с Майешем, но они как раз подошли к зданию Библиотеки Корвиниана, Большой библиотеки, и шум голосов помешал ей ответить.
Библиотека, построенная двести лет назад королем Эстиеном IV, была сравнительно новым зданием в квартале. Сегодня ее каменные двери были закрыты, но широкий двор, вымощенный мраморными плитами, полнился людьми. Эстиен, покровитель философов, когда-то повелел воздвигнуть во дворе библиотеки несколько мраморных пьедесталов для тех, кто желает выступить. Любой гражданин Кастеллана имел право, забравшись на мраморный куб, произнести речь на избранную тему, и его запрещено
Но, разумеется, не существовало закона, обязывающего граждан слушать эти речи, так что выступающие вынуждены были орать во все горло.
Высокая молодая женщина в плаще с зеленой подкладкой, какие носили студенты, изучающие естественные науки, кричала что-то насчет несправедливости руководства Академии: иностранные студенты платили за жилье, в то время как граждане Кастеллана жили в пансионах бесплатно. Девушку освистали – впрочем, не слишком громко – какие-то пьяные студенты, распевавшие непристойную версию государственного гимна Кастеллана.
Поблизости светловолосый молодой человек в куртке, застегнутой на все пуговицы, во весь голос обличал монархию. Это вызвало интерес у слушателей, поскольку критика королевской семьи была делом опасным. В основном в Академии учились дети купцов и цеховых мастеров, лавочников и владельцев торговых судов. Аристократы нанимали своим детям частных учителей, предпочитая не отдавать их в бесплатный университет. И все же преданность короне и благородным семьям была у них в крови.
– Эй! Эй ты! – крикнул кто-то, и блондин вопросительно приподнял бровь. – Я только что видел Бдительных за углом. Тебе лучше исчезнуть, если не хочешь оказаться в брюхе у крокодила.
Молодой человек поклонился в знак благодарности и, спрыгнув с мраморного пьедестала, растворился в толпе.
Мариам нахмурилась.
– Мне кажется, на самом деле никто за ним не придет.
Лин сердито огляделась, но нельзя было понять, кто прогнал противника монархии. Однако тени становились длиннее, и солнце скрылось за зданием Большой библиотеки – нельзя было здесь задерживаться.
Лин с Мариам свернули на улицу Веспасиана, на которой находились меблированные комнаты. Через открытые двери Лин видела студентов в черных плащах – они бегали по лестницам, смеялись, окликали друг друга. Наверху, на балконе, кто-то играл на виеле. Жалобная мелодия плыла над крышами, словно чайка над волнами в гавани.
Пусть она найдет в себе смелостьпозволить мне однажды ночью прийти туда,где она раздевается,и обвить руками мою шею.Иначе я умру.– Знаешь, если послушать музыкантов, то влюбленность – это просто ужасно, – заметила Лин. – Бесконечные стоны и плач, и все потому, что некая девица не желает мириться с твоими недостатками.
Мариам негромко рассмеялась.
– Как ты можешь быть такой циничной?
– Не говоря уже о том, что из-за любви человек, по-видимому, лишается денег и здоровья, – продолжала Лин, считая на пальцах, – и в большинстве случаев умирает молодым в крохотной комнатке, освещенной единственной свечой.
– Если бы это было так ужасно, никто не влюблялся бы.
– Говорят, у человека нет выбора, – ответила Лин.
Они свернули на Юйланьскую дорогу, и Студенческий квартал остался позади.
Юйланьская дорога представляла собой широкую улицу, застроенную небольшими шэньчжоускими домиками; от тротуара их отгораживала невысокая стена с железными калитками. Торговцы и моряки из Шэньчжоу, обосновавшиеся здесь во времена Империи, за сотни лет почти ассимилировались с народом Кастеллана.