Loving Longest 2
Шрифт:
— Нет, не поэтому, — Тингол взъерошил свои перепачканные светлые волосы (Мелиан долго отучала его от этой привычки, но, родившись заново, он, видимо, об этом забыл). — Совсем не поэтому. Я же говорю, что я всегда его узнавал. И сейчас я сразу понял, что это не Финарфин.
====== Глава 41, в которой сначала находят преступника, а потом — труп ======
— Где же происходило дело? — спросили Ляписа.
Вопрос был законный. В СССР нет фашистов, а за границей нет Гаврил, членов союза работников связи.
— В чем дело? — сказал Ляпис. — Дело происходит, конечно, у
Ильф и Петров. «Двенадцать стульев»
— Финдарато! — Гвайрен попытался оттолкнуть его обратно к кораблю. — Не надо! Не надо… беги отсюда, умоляю!
— Куда? Обратно в тот дом? Я не знаю, что хуже! — выкрикнул Финрод. — Куда нам бежать?!
— Как тебя оказалось легко заманить обратно, милый Финрод, — сказала Лалайт.
Финрод удивлённо обернулся — он никогда не видел этой женщины. Лалайт подлетела к нему и схватила сзади за руки так сильно и резко, что на долю секунды его ноги оторвались от земли. Гвайрен упал на песок, смотря на неё в ужасе.
— Милый, милый Финрод…
Лалайт осталась Лалайт, но её голос теперь стал голосом Саурона, и Финрод узнал этот голос.
— Надеюсь, ты простишь мне наше маленькое недоразумение, — сказал Саурон, — но ты же мне тогда не представился, не так ли? Вот мой повелитель, — он понизил голос, — прекрасно умеет придавать лицам первоначальный вид, но я его способа пока не знаю. Но если хочешь, в знак нашей дружбы могу научить тебя своему. Тому самому, которым я заставил тебя и твоих друзей принять свой подлинный облик, когда вы заявились ко мне. Всё очень просто — просто повторяй за мной…
Гвайрен рванулся обратно; он схватил Аракано за руку и попытался выхватить его меч.
— Не надо, Гвайрен, — сказал Тургон ровным тихим голосом. — Среди нас нет никого, кто мог бы скрывать свою внешность из добрых намерений.
— Повторяй, — сказал Саурон. — Повторяй! — И он зашептал что-то на ухо Финроду. Финрод выдохнул и стал повторять слова на валарине:
— KELUTH ITHIRIZ, KELUTH RUSAUZ, KELUTH ULLAUZ…
…зерцало света, зерцало огня, зерцало воды…
С последним словом —
AKASAN
он говорит —
воздух вокруг них качнулся; на долю секунды у всех закружилась голова. Майтимо показалось, что его слегка тошнит.
На месте Воронвэ они увидели дядю Финарфина.
Исчезло не только лицо Воронвэ, но и его одежда, обувь, волосы; золотистые волосы Финарфина были собраны кружевными, тончайшей ваньярской работы золотыми заколками-листьями. На нём был уже не сине-чёрный костюм гондолинского князя, а тонкая, белая батистовая рубашка с золотой вышивкой-мережкой, пронизанной крошечными бриллиантами (эта работа, подумал любивший вышивки Амрод, должна была стоить дороже, чем все королевские одежды Гил-Галада) и такие же штаны, окантованные золотом.
Рукава рубашки доходили до локтя, и все увидели на его руках и на шее пожелтевшие, побелевшие, но всё же заметные синяки и царапины, оставшиеся после нападения на Арголдо.
— Какой сюрприз, — сказала Лалайт. — Ты кто вообще такой?
— Я — король нолдор, — сказал Финарфин, отшатываясь и судорожно хватаясь за ткань рубашки, — Ф… Фин… Арафинвэ, нолдоран…
— У
— Сейчас я отправляюсь обратно в Аман, — сказал Финарфин, — и я возьму с собой Гвайрена… Это всё не твоё дело!
— Ты никуда не отправляешься, — сказала Лалайт, — никого с собой не берёшь, и дело это моё. Пойдём со мной, а то ты и правда куда-нибудь поплывёшь.
Лалайт схватила Финарфина и потащила к воротам в башню, обратно в сад с фонтаном. Он попытался вырваться, но она приставила к его глазам длинный и узкий кинжал, удерживая при этом его руки сзади.
— Если ты ещё будешь шевелиться, я тебе сломаю пальцы и выколю глаз. Кирдан, пожалуйста, закрой за нами дверь, а то ещё правда уплывёт куда-нибудь. Если ты не хочешь выполнять мою просьбу, пусть это сделает Арминас или Гельмир.
— Запри дверь, — велел холодно Кирдан Арминасу. Служитель Кирдана, невысокий эльф со светлыми, почти как у Келегорма, волосами повернул ключ и повесил его себе на пояс.
Майтимо показалось, что в саду душно. Деревья будто бы ломились от розовых и фиолетовых цветов; лепестки почти закрыли воду в фонтане, и от воды шёл едва заметный запах застойной гнили. От присутствия Финарфина вдруг возникло чувство, что тут тесно, что их тут слишком много.
— Арафинвэ, передо мной ты тоже должен ответить. Объясни нам, что ты здесь делал? — сказал Кирдан.
— Я хотел, как лучше, — сказал Финарфин. — Я… я приехал за своим сыном. За ним вот, — и он указал на Гвайрена. — Вы знаете, он ведь мой самый младший сын. Родился уже после… родился потом. Он не совсем в себе. Не обращайте внимания на то, что он говорит.
— Он действительно убил кого-то? — спросил Кирдан.
— Ну… это я просто так сказал, чтобы вы его со мной отпустили, — Финарфин нервно улыбнулся. — Вы бы не поверили, что он мой сын… Бедная моя душечка, он так хотел помочь Финдарато, потому и очутился здесь. Ну ты же видишь, что из этого ничего не вышло, — обратился он к Гвайрену. — Давай вернёмся домой.
— Давай-ка начнём сначала, — Лалайт усадила Финарфина перед собой на покрытый золотом, с усыпанной жемчугом спинкой трон Гил-Галада, связав пленнику руки платком и протянула к нему тонкую резную тросточку; на конце её выскочило длинное лезвие, которое она практически вставила ему в глаз и иногда поводила им то перед его глазами, то перед губами, то перед горлом. Через минуту Финарфин попытался двинуться, но на его шее тут же появился порез. — Я тебя просто порезала, Арафинвэ, — сказала Лалайт, — я тебя просто больно порезала, но ещё на три волоска глубже, и ты истечёшь кровью за четверть часа. Конечно, за это время ты успеешь нам всё рассказать, но мне хотелось бы поговорить с тобой подольше. Так что сиди.