Ловушка для Инквизитора
Шрифт:
Она прошла к этому давнему стражу, хранителю старых тайн. Но прежде, чем коснуться его ключом, она сняла с шеи цепочку с кулоном и приложила его к полированной дверце.
Серебряная вещица тотчас ожила, выпустила лапы, засопела крохотным утиным клювом.
– Святый утконос!
– вскричал Густав.
– Ваш батюшка так любил ругаться!
Утконос, повозившись в пальцах Софи, вдруг прыгнул на дерево, и, ловко шевеля лапами и хвостом, словно поплыл по полированной глади. Он толкал своим неловким утиным клювом резные деревянные фигурки, и барышни в длинных платьях приподнимали
Но утконос был упорен; он шумно принюхивался и все шевелил и шевелил крохотными лапками, пока не нашел, то что искал - замочную скважину, упрятанную насей раз под бутоном розы. Утконос дважды обплыл кругом, чтобы сдвинуть огромный полированный цветок, и Софи уверенно вставила ключ в волшебную скважину.
А утконос послушно прыгнул в ее ладонь и снова стал всего лишь нарядным серебряным кулоном.
Створки шкафа разошлись, и шкаф оказался подсвечен изнутри, будто в него было упрятано все доброе и прекрасное волшебство, что отец Софи оставил после себя.
На металлической штанге в рядок висели маленькие платьица, и Софи рассмеялась, чуть коснувшись ладонью голубых выцветших шелков с розовыми и серыми мелкими цветочками.
– Это мои старые наряды, - прошептала Софи.
– Очень красивые платья, - оценил Тристан.
Внизу, на шляпных коробках, стояли старые, выцветшие от времени туфельки из атласа, прелестные, как цветки орхидеи. В таких только танцевать в бальных залах, на натертых до блеска полах.
А рядом с платьями, на той же самой штанге, висела длинная золотая цепочка - и волшебная палочка, прикованная к ней.
– Ваша? А вы, оказывается, девушка из очень приличной семьи, - вдруг произнес Тристан.
– Палочка явно носилась на поясе, а так элегантно палочки носят только знатные дамы, аристократки. Позволите?
Он раздобыл в шкафу какую-то ленту, встряхнул ее, избавляя ее светлый шелк от пыли, и повязал ее на талию Софи, поверх ее грубого, серого корсажа, поверх фартука служанки, покрытого не отстирывающимися пятнами.
Золотую цепочку он умело пристегнул за колечко к импровизированному поясу, и Софи снова утерла слезы, припоминая, как отец учил ее пользоваться палочкой.
В ярко освещенном зале он, белобородый, с седыми кудрями вокруг блестящей лысины, становился к ней полубоком, словно между ними и в самом деле происходила настоящая дуэль.
– Протяни руку вперед, - командовал он, раздувая щеки, - и призови ее в ладонь! Так, неплохо. А теперь быстрее! Еще быстрее! Твоя рука должна идти вперед вместе с мыслью, быстрее мысли!
Софи протянула руку, и палочка послушно прыгнула в ее ладонь.
– Хорошо, - похвалил Тристан.
– Очень хорошо для того, кто давным-давно не пользовался магией!
Софи взмахнула палочкой, и потянувшийся за нею магический шлейф заботливо и осторожно привел в порядок комнату, починив разбитую и порезанную мебель, собрав в книжном шкафу стекла и вернув на место все книги.
–
– Я не помню, - ответила Софи.
– Действительно, не помню.
– Может, это Ричард ее околдовал?
– встрял оборотень.
– Отнял память?
Тристан качнул головой:
– Тут не похоже, что обошлось лишь стиранием памяти, - ответил он.
– Тут словно кусок души вынули. Аккуратно выстригли самый важный. А Ричард, хоть и колдовал, оказался слишком слабым колдуном. Шкаф не смог раскрыть.
– У него не было святого утконоса! - возразил Густав.
– У меня его тоже нет, - парировал Тристан.
– Но я бы просто снес дверцы. Вышиб. Он не смог сделать и этого, хотя очень старался проникнуть внутрь. Нет; если у Софи и похитили кусочек души, чтобы она все это забыла, то сделали это очень искусно и умело. Обычно после этих манипуляций последствия очень тяжелые. А Софи как будто даже не заметила этого опасного вмешательства. Я знал одну шайку негодяев - они практиковали такие манипуляции. И там были очень искусные мастерицы, с непревзойденным талантом…
Меж тем Софи снова вернулась к раскрытому шкафу.
В нем грудой были сложены нарядные коробки, обклеенные шелковой бумагой, и в каждой лежала кукла с раскрытой грудью, словно ожидая завершения работы.
– В них надо вложить сердце, - заметил Тристан. - Интересно, почему ваш отец этого не сделал? Или он не планировал их оживлять?..
Ответа на этот вопрос у Софи не было.
Под коробками с куклами она обнаружила старую музыкальную шкатулку, прелестную вещицу, изукрашенную розами и блестящим камешками, но не смогла вспомнить ни единого куплета из мелодии, что проигрывалась на этой шкатулке.
Она повернула ключ и открыла крышечку.
Внутри нее - вот странно!
– крутился паж. Не тонкая танцовщица и не принцесса - яркий паж из фарфора. И он был совершенно точно живой. В его крохотной грудке было аккуратно просверлено маленькое отверстие, в котором мерцало алое сердечко из рубина, залитое душистым золотым воском, чтобы не выпало и не потерялось.
– Кукольная принцесса Софи!
– радостно пропищал он, протягивая к Софи свои крохотные ручки.
– Я так рад видеть вас! Я так скучал! А вы совсем-совсем не изменились! Только еще красивее стали!
В этот миг Софи почувствовала такой сильный удар, словно в нее молния ударила. Руки ее разжались, шкатулка полетела на пол. Она ухватилась за виски, потому что голова ее вдруг запульсировала сильной болью, а в памяти всплыл жуткий, душный кошмар.
Некто в красном плаще и в алой грубой маске из жесткой крашеной кожи. Маска - всего лишь лоскут, скрывающий лицо, кое-как сшитая, с небрежно прорезанными глазами.
Он приходил, когда было темно. Из ночи, из тумана.
Чудовище склонялось над Софи в темноте, заглядывало ей в лицо своими внимательными глазами, почти касалось ее грубо сшитым красным носом, и казалось, что все вокруг красное и черное, покрытое мраком и кровью.