Ловушка для Инквизитора
Шрифт:
– Ричард этим зеркальцем пытался освободить Патрика, - заметил Тристан.
– И приманил эту птицу, что вас ранила. Но она его убила, значит - не ему подчинялась. Не он главный в этой компании. Жюли?
Софи пожала плечами, глядя на зеркальце.
– Но идти выручать Патрика с зеркалом своей любовницы, - с сомнением произнесла она, - это как-то совсем опрометчиво. Особенно если она главарь их банды. Впрочем, кто ж знал, что он попадет под удар этой зеркальной птицы и вскроется его связь с этой Жюли…
Китти внезапно оказалась
– Ого-го, - произнесла она, потянувшись к зеркальцу.
– Что я вижу!
– Что?
– спросил Тристан.
– Да лепесток! Частичку души мадам Софи!
– затараторила Китти, и осторожно, чтобы не сдуть драгоценную находку, наколола ее своей волшебной иглой.
– Надо же… как он тут оказался?!
Лепесток зацепился за закрепку, удерживающую красный камешек в оправе. Он был потрепан и запылен, как самый обычный лепесток ромашки, высушенной до прозрачности, но цел. У Софи заныло в груди, когда Китти поднесла свою находку поближе к ее глазам.
– Выглядит так, - с видом знатока заявила Китти, разглядывая свою добычу, - словно это зеркальце лежало в шкатулке, полной этих обрезков, и один нечаянно зацепился… Хм, хм. Интересно! А чье, говорите, это зеркало?!
– Да если б знать, - произнесла Софи, не решаясь отчего-то закричать во все горло «Жюли! Жюли! Это она!».
– А давайте-ка я вам пришью его, - сказала Китти.
– Прямо здесь?! Сейчас?!
– А чего ждать? Он ровный и целый. Три стежка там, три здесь, и готово!
Китти все болтала и болтала, и Софи даже не заметила, как на руках девчонки оказались те странные перчатки, а игла, сверкая в скудных лучах света, взлетела несколько раз, тяня длинную волшебную нить.
– Вот тут он должен быть, - бормотала Китти, работая.
– А вот и тоненькая ниточка, которую неровно вырезали… вправим ее на место… и этот уголок…
У Софи вдруг запульсировало в висках, снова вернулось страшное видение, ее отчаянный побег сквозь сонный, страшный ночной лес, и злодей в красной маске, который гнался за ней.
Только теперь Софи видела и помнила все до мелочей. Она нарочно несколько раз оборачивалась, чтобы запомнить как можно больше примет и деталей, которые ей потом помогут найти обратную дорогу.
– Тристан!
– вскричала Софи отчаянно.
– Да я же помню, где спрятала мастерскую отца! От того негодяя! Я сбежала тогда, сбежала! Я знала тропинку через болото, и он меня не догнал! И этот лепесток, - Софи с ужасом схватилась за грудь, - я его сама себе вырезала, чтоб позабыть о местонахождении мастерской, чтобы и пыткам из меня не выбили это… А потом… я, кажется, и зеркальце это вспомнила. Это мое, мое!
– Вот как, - удивился Тристан и глянул в глаза Софи с таким удивлением, словно видел эту женщину впервые.
– А вы, оказывается, смелая и отчаянная девушка… вырезать у себя кусок души - это не
– Из мести, - хрипло ответила Софи. Ее глаза сверкнули зеленым колдовским огнем, словно с воспоминаниями и частицей души к ней вернулось что-то еще, что-то упрямое, горячее, неукротимое.
– Я знала лишь то, что этот негодяй в красной маске - он не должен владеть секретом, что заперт в этой мастерской. Я помню состояние войны, помню, как очень хотела победить и наказать его, и помню теперь, что даже зная, что меня ожидает чудовищная боль, я выпила этот отвар, лишающий части души, ликуя и торжествуя.
– Вы безумны, - произнес Тристан, покачав головой.
– Так рисковать собой - просто преступление. И к чему вы пришли? Вас эта операция превратила в безвольную служанку. Вы могли всю жизнь такой и остаться!
– Но я победила!
– выкрикнула Софи. В голосе ее слышался неистовый голод и страсть.
– Я победила! Кем бы ни был тот негодяй, и кем бы я не стала, я победила и не позволила ему натворить большего зла!
– Он творил зло?
– спросил Тристан.
– Наверняка. Я лишь обрывочно помню, что там, в мастерской, было много золота и драгоценных камней. Вероятно, он хотел себе их присвоить, как и работы моего отца…
– Может, это и был Зеркальщик? Он вас преследует?
– Ах, я не помню! Не помню! Демон, Зеркальщик или само творение отца, кукла - я не помню!
– Простите, - прошелестело от входа.
– Извините меня, если я вас потревожила и помешала в вашем важном разговоре…
Софи отерла мокрые щеки, обернулась к дверям. Вместе с ней обернулся и Тристан.
У стеночки, пробираясь осторожно и боязливо, словно боясь еще раз подвернуть ногу, кралась Жюли в своем нарядном платьице, в шляпке и с парой белых цветков в руках.
– Я не могла не прийти, - произнесла она нежным, дрожащим голоском. Ее наивно распахнутые глаза по-прежнему были на мокром месте.
– Проститься с Ричардом… но, кажется, я опоздала…
– Вы можете поставить ваши цветы в вазу, - милостиво разрешил Тристан, рассматривая незваную гостью. Кажется, он не переставал удивляться ее простодушному, почти детскому нахальству, с каким бывшая любовница Ричарда влезает в жизнь его законной жены. Но сегодня Жюли умудрилась удивить его по-настоящему.
– А это не Ричарду цветы, - тихо вздохнула она.
– Это вам… Тристан.
У Тристана белесые брови покарабкались на лоб. Он смотрел на растрепанные цветки, покачивающиеся у его лица, и не мог вымолвить и слова.
– Но почему два?..
– только и смог сказать он.
– Фе-е, - протянула Китти брезгливо.
– Цветы?! Это что-то новенькое!
Жюли вспыхнула, оглядела всех беспомощным, жалким взглядом.
– Вам никогда не дарили цветов, господин инквизитор?..
– тихо произнесла она.