Ловушка для Инквизитора
Шрифт:
– Я просто не умею… жить, - тихо призналась Софи.
– Для себя. Можете одолжить мне капельку вашей самоуверенности, господин инквизитор? Я помню, в книге…
– Да, да, - Тристан рассмеялся.
– Там было написано про то, что я считал, что все кругом принадлежит мне… и мало кто мог доказать мне обратное.
– А вы не принадлежите никому, белый ангел, - шепнула Софи.
– Так печально…
Его рука поглаживала ее рассыпавшиеся по подушке волосы, алые глаза смотрели в тревожные, полные слез глаза Софи, и девушка сама не заметила, как ее руки
Инквизитор припал к ее холодным, дрожащим губам своими, со страстью поцеловал их несколько раз, отогревая, пытаясь вдохнуть в Софи жизнь и тепло. Если б не мысль о том, что сейчас явится Густав с горячим питьем для Софи, Тристан тотчас откинул бы одеяло и нырнул к ней в постель, стащил бы с нее платье и прижался горячей кожей к ее озябшему тельцу.
– Не смотрю, не смотрю!
– пропищал паж, закрывая глаза фарфоровыми ладошками.
Но нервная дрожь девушки, ее холодные руки, которые Тристан тщетно пытался отогреть, ее холодные губы не располагали к любви. Что-то было напряженное, испуганное, больное в ее торопливых, испуганных объятьях. Софи тянула его к себе, пытаясь найти не любви, но спасения.
– Софи, - рассмеялся Тристан, касаясь ее лица, дыша одним с ней дыханием.
– Вы так напряжены, будто под кроватью у вас сидит страшный монстр. Но я могу вам поклясться - здесь нет ни единого чудовища, кроме меня. А я вас не обижу.
– Но мне кажется, есть, - серьезно ответила Софи.
– Я не могу избавиться от ощущения, что за мной подсматривают. Я как будто вижу чье-то отражение, мелькающее в стеклах окон, в зеркалах.
– Тогда, - сказал Тристан спокойно, словно раздумывая, - я обойду весь дом и перебью все подозрительные зеркала. Вероятно, вы правы - кому-то этот демон подчинялся. Почему не Зеркальщику? Тот вполне мог вам подсунуть свое.
**
– Да где этот чертов Густав с чаем?! Софи там обледенеет, пока его дождется!
Тристан заглядывал в зеркало, прежде чем в него ударить рукоятью меча, пытался рассмотреть там те лица, те подсматривающие глаза, о которых говорила Софи. Но ничего такого не замечал, и зеркала сыпались к его ногам безвредными осколками. Единственная опасность - обрезаться можно было.
Так он обошел весь второй этаж и спустился на первый, по пути расколошматив висящее на стене зеркало. Осколки полились блестящей рекой по ступеням, и снизу раздался недовольный девичий голос:
– Ну, чужой дом-то зачем громить? Без этого никак не обойтись?
Тристан навострил уши, опустил меч, и мягко сбежал по ступеням вниз, чтобы посмотреть, кто это смеет оспаривать его решения и поступки.
– Ах, вот где чай для Софи, - пробормотал Тристан, достигнув конца лестницы.
Взору его открылась чудесная картина: Густав, раскрыв рот изумленно и радостно, пялился на разодетую по столичной моде юную барышню, в изумительной красоты шляпке и в розовых кожаных новеньких ботиночках. Она пила чай - видимо, ту самую чашку, что Густав тащил наверх, хозяйке, - изящно оттопырив пальчик и щуря ярко-зеленые глаза.
У девчонки были
Платьице ее, розовое, пышное, было похоже на бутон пиона, и чрезвычайно короткое, не закрывало даже колен, обтянутых кокетливыми шелковыми чулками. Длинные красивые ноги девчонки - это, пожалуй, и было причиной такого невероятного восторга Густава, - были беззастенчиво выставены на всеобщее обозрение.
– Разгром дома, - повторила девчонка, пригубив в очередной раз чашку, отнятую у оборотня правдами и неправдами, - это ужасно. А зеркала бить и вовсе нельзя. Семь лет несчастий тебя ждут.
И она подопнула своим красивым ботиночком осколок, лежащий очень близко.
– Ты что, - зловеще прошептал Тристан, зверея на глазах, - не понимаешь, что я не буду бить зеркал просто так!? Не знаешь, как это может быть опасно?!
Его голос грозно загрохотал, облетел все уголки дома, да так, что дрогнули стекла в окнах, и Софи, замерзающая в комнате Ричарда, мигом позабыла о своих горестях и страхах, откинула одеяло и кинулась вниз - посмотреть, на кого это так яростно кричит инквизитор.
Однако, объект его злости крика не напугалась.
– Ты же видишь, что это зеркало совершенно безопасно, папа, - нахально заявила разряженная в пух и прах девчонка, переступая через особо крупные осколки.
– Что мне сделается?!
Софи, торопливо спускающаяся с лестницы, взмахами волшебной палочки возвращала осколки в рамы, и те склеивались, становясь снова целым зеркалами.
– Вот и все, - торопливо произнесла она, очень желая погасить конфликт.
– И никаких несчастий. Что тут происходит, господин инквизитор? Зачем вы кричите? Эта юная леди, полагаю, моя новая гостья. А в этом доме не принято подобным образом встречать гостей.
– Вы очень милы, мадам, - сказала девица, сделав быстрый и изящный книксен.
– Вон там мои вещи, - она указала на гору чемоданов и шляпных коробок, все, разумеется, розового цвета, из кожи самого отменного качества.
– Я была бы вам благодарна, если б вы предоставили мне комнату. Ваш помощник был так мил, что напоил меня с дороги чаем.
– О, - произнесла Софи, заглядывая в пустую чашку, которая явно предназначалась ей. Густав прятал свои бессовестные глаза и приглаживал блестящие волосы, явно не зная, как объяснить хозяйке, почему он ослушался приказа инквизитора и отдал ее питье девчонке.
– Какого демона!
– вспылил Тристан, покраснев до самых корней своих белоснежных волос и меча молнии взглядом.
– Китти! Как ты здесь оказалась?!
– Папа?! Китти?!
– встряла изумленная Софи, уставившись в изумлении на Тристана.
– Ваша милость, это… ваша дочь?! Вы, такой грозный, брутальный и строгий, свою дочь назвали… Китти?! О, магия пресвятая!.. Не ожидала, ваша милость, не ожидала! Это так трогательно и мило…
Тристан лишь кратко кивнул, игнорируя язвительное замечание Софи.