Ловушка для Котенка
Шрифт:
— Сволочь!
— А это слово ты выговариваешь четко, — ухмыльнулся мужчина, упираясь ладонью мне в грудь. — Лежи спокойно. Я не знаю, что это за яд, да и аптечки с собой у меня нет. Организм старается избавиться от яда, ты обильно потеешь, пару раз тебя уже вырвало. Листья этого растения, — он указал кивком на листья, — могут помочь, если приложить их к голой коже. — Локен потянулся рукой к застежке моего костюма. — Тебя нужно раздеть.
— П-п…
— Паршивец? Похабник? Можешь и не говорить, я все по твоим глазам вижу.
— Н-не тр…
— Прекрати дергаться!
— Вот и… вот и… сходись, — вздохнула я, поворачиваясь на другой бок, чтобы ему было удобнее расстегивать. В таком состоянии было не до смущения, я сама стремилась избавиться от некогда красивого тесного костюма. Материал прилип к разгоряченной коже, орионцу пришлось постараться, чтобы меня раздеть. Бюстгальтер я не надевала — под такой костюм его и не надеть — так что на мне остались только черные трусики. Обувь он тоже снял.
Я задышала свободнее. Арве принялся обкладывать меня листьями. Сок их приятно холодил кожу, каждый новый листочек приносил немного облегчения. Орионец не только обкладывал меня разрезанными листьями, но и втирал их сок в кожу. Будь я здорова, с ума бы сошла от стыда, что меня так касаеся какой-то орионский мужлан, но разве можно в моем положении выбирать? Я дернулась пару раз, когда он задел больную руку.
Сок стягивал кожу, листья отваливались, поэтому Локену приходилось постоянно разрезать все новые листья — это был единственный способ облегчить мое состояние. И все же кожа моя будто горела. Ливень был с утра, а мне так нужна была вода… уже любая.
Время утратило четкие границы. Давно стемнело, единственным источником света был прибор Арве. Я продолжала гореть в лихорадке и мучиться от духоты. У меня никогда не было такой сильной реакции на яд…
В какие-то минуты мое сознание обретало ясность. В один из таких моментов я позвала орионца:
— Локен?
— Ну? — он лежал рядом и делал вид, что спит, но на самом деле ему было не до сна. Я была ему нужна живой (вопрос — зачем я вообще ему нужна?), поэтому он контролировал мое состояние. Несколько раз орионец отходил недалеко и где-то наполнял флягу с водой. Вода имела странный привкус, но я пила ее жадно. Раз он ее пьет и его не мутит, значит, вода годится для питья.
— Локен…
— Ну что?
— Я не намерена умирать.
— Никто не намерен. Но умирают все.
— Да, — признала я сипло, голос мой звучал еле-еле, но язык уже не заплетался. Мне почему-то показалось важным сказать орионцу о том, что у меня есть серьезный мотив жить. — Я только нашла своего мужчину. Знаешь, какой он? — улыбнулась я, чувствуя, как засыхающий сок стягивает кожу. — Краси-и-и-вый.
— Это главное, — отозвался Локен саркастично.
Его сарказм в голосе покоробил меня даже в полумертвом состоянии.
— Ты не понял! Я не внешнюю красоту имею в виду!
— А что? Счет в банке? Чем больше счет, тем привлекательнее жених, да?
— Тупой орионец…
— Как ужасно! — он, кажется, вздумал меня дразнить. — Родовитая центаврианочка голой умирает в компании младшего… Это позор!
Я отвернулась от него, и несколько листьев свалились с моего тела. Что он понимает в центаврианах? Тупой… тупой орионец… Но он — моя единственная надежда. Локен уже раз десять ходил за новыми листьями, и каждая новая его отлучка была длиннее предыдущей. Пару раз я приходила в себя, когда его не было рядом. Это были страшные минуты — одна, я оставалась в темноте, практически беспомощная.
Перед рассветом мне стало гораздо хуже.
Я больше не металась, не хотела пить — меня как будто подхватила волна и понесла куда-то. Это были приятные ощущения, их можно было сравнить с качанием на волнах теплого моря. Но я очень хорошо знала, что значат эти ощущения.
— Локен, — позвала я.
Он не отозвался.
У меня не было сил даже повернуться к нему. Даже голос звучал слишком бледно.
— Локен!
Мужчина крепко спал, утомленный. А небо уже светлело, первые лучи светил пробирались под своеобразный полог из веток и листьев. Ночь выдалась очень тяжелой, мучительной — не побоюсь этого слова. И вот рассвет… приносящий свет и тепло. Отдаться бы ему… уйти…
Нет! Нет и еще раз нет! Не могу я бесславно умереть от яда мерзких инсектоидов! У меня Дейриган! И Нери с Ксаной будут в шоке, если я так уйду! А папаша и вовсе закатит праздник!
Я каким-то образом сумела поднять руку и с силой опустить ее на лицо орионца. Он открыл глаза.
— Спаси меня! — приказала я, тратя последние ресурсы сил, и вернулась во мрак забытья.
Я очнулась от шума. Вокруг все гремело. Застонав, я поджала колени к животу. Теплая рука орионца легла на мой лоб. Локен сидел рядом со мной; от ливня, который изливался на джунгли, нас спасали огромные листья. Я посмотрела вверх и поняла, что нахожусь уже в другом месте. Орионец перетащил меня туда, где мы бы не так сильно промокли.
Меня уже не трясло, и все же сильнейшая слабость отняла у меня возможность подняться. Во рту было сухо и стоял противный привкус, но язык стал нормального размера.
— Уже день? — спросила я слабо.
— Скоро вечер. Тебя тошнит?
— Да…
— Это от голода и слабости. Ты два дня ничего не ела.
— Два дня? Я пролежала… два дня?
— Да. Хотя вы, центы, обычно восстанавливаетесь за пару часов, — пристально на меня глядя, проговорил Локен. Хоть я и зову его про себя «тупым», он вовсе не туп. Люди, не обремененные интеллектом, с таким внимательным подозрением не смотрят.
Будь на его месте Дейриган, я бы с улыбкой рассказала, что у меня довольно слабые гены и потому здоровье у меня почти как у младших. Но это не Дейриган.
— А ты бы вообще умер, младший, — вяло сказала я, даже в состоянии сильной слабости готовая препираться с ним. У меня было такое ощущение, что инсектоиды все-таки пообедали мной, и выели здоровье и силы.
Он посмотрел на меня снисходительно.
— Ты выжила только благодаря мне. Оказывается, ты слабая девочка.
— Ты всего лишь листьями меня обкладывал, — грозно сказала я.