Ловушка. Форс-мажор
Шрифт:
Улица Мичуринская
Родезия порядком заплутал в незнакомых складских и кухонных коридорах «Волны». Тем самым он позволил Специалисту отыграть фору во времени. Так что, когда Стас, наконец, выскочил через дверь черного хода на Мичуринскую, «учитель» уже поджидал его снаружи. Один, но зато со стволом в руках.
– Брось, ты, конечно, большой Специалист. Но не в этих делах, – прищурился Стуруа.
– Не рискуй. А вдруг я специалист широкого профиля?
– И такое встречается, – спокойно подтвердил Стас. – Но очень редко. К примеру, на всю Африку –
– И все твои друзья?
– А с такими людьми враждовать глупо. Себе дороже…
– Отдай кейс. И будем считать, что мы, как минимум, не враги.
– А если?… – поинтересовался Стуруа, незаметно открывая замок «дипломата». Теперь верхняя крышка удерживалась только кончиками пальцев.
– «Если» не будет. Я просто тебя убью. И потом даже получу за это орден. Но в этом смысле я не тщеславен и согласен на медаль. Так что поставь кейс на землю и сделай три шага назад.
– И тогда ты меня не убьешь?
– Я даже дам тебе уйти. А дальше – твои проблемы.
– А почему ты не станешь меня убивать?
– Не знаю, – пожал плечами Специалист. – В конце концов, ты мой ученик. Причем не самый бестолковый.
– Скажи, а зачем ты все это затеял? Из-за денег?
– Изначально нет. Но объяснять – слишком долго. Скажем так: поскольку далеко не все из задуманного удалось реализовать, приходится оставшуюся часть компенсировать деньгами.
– Я понял тебя. Хорошо, забирай, – кивнул Родезия.
Он слегка наклонился, медленно поставил кейс и разжал пальцы левой руки: крышка тут же распахнулась, и банковские упаковки посыпались на землю.
– А, черт! – Специалист непроизвольно подался вперед, инстинктивно протягивая руку к деньгам. К СВОИМ деньгам!
Воспользовавшись этим, Родезия рывком сорвал со шнурка так и болтавшийся у него на шее фотоаппарат-мыльницу и запустил ею в голову «учителя». Специалист вскрикнул от боли и, выронив пистолет, обеими руками схватился за лицо. Его ладони мгновенно стали набираться кровью, что немудрено: вместо фотопленки внутренность «мыльницы» Стуруа плотно заполнил свинцовыми шариками. Получившийся самопальный кистень был его собственным изобретением, не раз выручавшим Стаса во всевозможных переделках.
Окончательно вырубив Специалиста, Родезия торопливо принялся укладывать деньги обратно. Он нервничал и злился, потому что упаковки никак не желали утрамбовываться и, соответственно, замок не защелкивался. Но в конце концов ему удалось запихать всё, кроме нескольких пачек, которые он красивым жестом просто отшвырнул в сторону.
Проанализировав свою ошибку с зеркалом, Водкин просочился за убежавшими в подсобное помещение Родезией и Специалистом только минут через пять. Поблуждав немного по закоулкам, он уткнулся в открытый шкаф со снедью. Здесь внимание Водкина привлекли заморские фрукты фиолетового цвета. Раньше он таких никогда не видел.
– Из Африки? – спросил у молодого повара.
– Из Африки, – спокойно ответил тот.
– Слушай, тут у нас один кекс из Африки бродит… Он куда сбежал?
– В дверь. – Повар показал рукой на черный ход. Водкин прихватил фрукт и аккуратно вышел во двор, где никого не увидел. Но зато увидел кое-что. Этим «кое-что» оказались: немалая лужица крови, явно недавно пролитой, и три упаковки североамериканской валюты.
– Да-а, дела-а! – задумчиво почесал в протертой
– Слышь, это чего тут у тебя такое? – подпрыгнул со спины Сеня.
– Не мешай. Видишь: стою, анализирую.
– А где исполняющий обязанности нашего начальника?
– Ушел, наверное. – Водкин махнул в сторону лужицы.
– А что за деньги?
– Наверное, это он нам гонорар оставил. За хорошую работу.
– Думаешь?
– Конечно. Пачек ведь ровно три.
– А что, нормальный мужик попался! Не жмот, по крайней мере.
– Эт-точно!.. Слушай, где там Загрудный копается? Надо же пойти, как-то это дело… того…
– Раз надо – пошли. Он сам нас найдет.
– Полагаешь?
– В шесть сек! – убежденно подтвердил Сеня. – Он же сыщик!..
Большая Невка
Несмотря на стоявший на дворе август, речная вода оказалась неприятно холодной. Впрочем, ничего удивительного: Нева «питается» водой из глубокого Ладожского озера, которое просто не успевает прогреться за лето. Во рту было мерзко – всплывая на поверхность, Иван наглотался мазута и прочей дряни и теперь постоянно отплевывался.
Плыть с папкой в руке да еще с обожженной ладонью было крайне неудобно. Вдобавок – плыть в одежде. Лямка сто раз пожалел, что не снял хотя бы кроссовки. Сейчас они, словно чугунные, тянули его ко дну. Где именно в этой части набережной расположен ближайший спуск к воде, Иван не знал, поэтому чисто механически грёб на выбранный в качестве ориентира крейсер революции. А от моста до «Авроры» навскидку было метров двести.
Краем глаза Лямка видел, что наверху, за гранитом набережной, притормаживают-толпятся многочисленнные зеваки. Скорее всего, наблюдатели разделилась на два лагеря: одни считали его психом, другие – алкоголиком. Где-то среди них наверняка металась и Ольховская, но Лямка ее не видел. Ему вообще трудно было задирать голову так высоко. К тому же очень скоро он обессилел – пловец из Ивана был, как поплавок из топора, хотя практически всю жизнь он и провел на Волге. Ничего не попишешь – представитель поколения «ботаников»!
Наконец, Лямке удалось дотащиться до ближайшего, сугубо бутафорского бакена «Авроры», [8] на который он и водрузил порядком опостылевшую папку. Знать бы еще, что там? Может, и не было особого смысла сигать за ней в холодную и грязную невскую воду? Теперь, когда у него наконец оказалась свободной и вторая рука, Иван получил возможность более пристально всмотреться. И, наконец, разглядел Ольховскую: та пыталась прорваться на «Аврору», а несущий вахту в своей будочке матросик, судя по всему, категорически не давал ей этого сделать. Туристов на палубе крейсера почему-то не наблюдалось. Ну да оно и к лучшему: подвернуться под горячую руку доморощенному папарацци-любителю и после увидеть изображение себя любимого, барахтающегося в Неве, на какой-нибудь «Фонтанке.ру», а то и в газете, Лямке абсолютно не климатило.
8
Крейсер-музей „Аврора“ закреплен вовсе не на бакенах, а на тяжеленных металлических балках, намертво связывающих набережную и корпус корабля.