Ловушка. Форс-мажор
Шрифт:
– Но откуда я могла знать, что все именно так повернется! – отчаянно вскинулась Ольховская. – Что невинный поход в Эрмитаж может обернуться уголовным делом!
– А тебя, между прочим, никто и не винит.
– Ну слава тебе господи. И на том спасибо…
– Что за шум? По какому поводу столь жаркая дискуссия? – с порога поинтересовался незаметно возвратившийся Смолов. – Разрабатываете план нападения на полицейский участок? Сразу предупреждаю – без меня. Как говорил Левченко, «семи смертям не бывать, но в тюрягу я не пойду».
Катя кратко пересказала ему суть очередной, только что вскрывшейся проблемы,
– Респект и уважуха, талантливо работают ребята. Скажите, Полина Валерьевна, у вас часом билетик этот
– Сейчас посмотрю, кажется, я его не выбросила. Она принялась судорожно рыться в своей сумочке «от Falchi» и на этот процесс ушло минимум несколько минут. Наблюдая за ней, Козырев с трудом подавил в себе неприличный смешок: сейчас Полина напоминала ему молоденьких девиц, которых он часто встречал в маршрутках. Тех, которые предпочитают хранить свои мобильники в дамских сумочках. И вот когда телефон неожиданно зазвонит, начинается настоящее иллюзионистское шоу. Девица лихорадочно ныряет в сумку чуть ли не с головой, и оттуда на свет божий начинают извлекаться самые разные предметы – одноразовые платочки, зажигалки, жвачки и чупа-чупсы, ключи, записные книжки, тампоны, косметика и т.д. Короче, все, что угодно, за исключением разве что коронной фишки фокусника – белого кролика и… самого телефона, который меж тем продолжает надрываться.
– Вот, нашла, – облегченно выдохнула Полина и протянула Смолову кусочек тисненого картона.
– А конверт?
– Конверт я выкинула. Чтобы не таскать лишний хлам.
Козырев не удержался и хмыкнул: едва ли избавление от стандартных размеров конверта как-то повлияло на упорядочение хаоса в бездонных недрах «от Falchi».
– Жаль. Но давайте поглядим, что есть… Странный квиток. Если это приглашение, почему в нем не предусмотрена пустая строчка для вписывания имени гостя? Неуважуха какая-то получается. Опять же, VIP-билет мог бы и посолиднее смотреться. Вы ведь, Полина Валерьевна, насколько я понимаю, на крутых местах музычку слушали?
– Вовсе нет. Мне сказали, что можно занимать любое свободное кресло.
– Даже так? Тогда вообще получается неуважуха в квадрате: самих Ладониных – и в общий коллектор!
– Может, подделка? – предложил свою версию Козырев.
– Не думаю. Голограммка все-таки имеется. Опять же на входе пропустили, ничего такого не заподозрили.
– Так и подделки классные бывают.
– Не знаю, не знаю… Слишком хлопотно. Проще настоящий купить.
– А можно мне посмотреть? – попросила Катя. Она повертела квиток в руках и подтвердила: – Действительно, больше напоминает проходку. Особенно припиской «на два лица». Интересно, а что означают эти две буквы?
– Какие буквы? Где ты там углядела буквы?
– А на обороте, в левом верхнем углу. Карандаш полустерт, но, тем не менее, все равно прочитываются буквы – «О» и «Р».
– Как ни крути, но на «Игорь Ладонин» не тянет, – заметил Паша, – Кать, вот ты говоришь, напоминает «проходку». А их обычно кто выдает?
– Ну кто? Устроители концерта, организаторы, спонсоры. Самим музыкантам полагается какое-то количество.
– Тогда я знаю, что означают эти буквы! – торжественно объявил Козырев, горделиво обведя взглядом аудиторию.
– Паш, хорош рисоваться, говори!
– «Русский отдел». Тот самый, из хранилища которого чашу эту и скоммуниздили.
– А что? Интересная версия, молодец! – похвалил Пашу Смолов. – Надо будет на досуге помозговать, каким образом ее проверить.
– А здесь не надо ничего мозговать, – продолжил развивать успех Козырев. – Я сам все сделаю. Через своих людей в Эрмитаже.
– Что за люди, откуда они у тебя взялись? – недоверчиво спросила Ольховская. – Если мне не изменяет память, ты сам-то со школы в Эрмитаже ни разу не был.
– Каюсь, не был. Но свои люди есть. Вот только я источников не выдаю.
– Слушай, хвастунишка, а, может, при твоих сыскных талантах
– Так это же начальная арифметика! Дважды два. Смотрите: на «Русский отдел» выдали энное количество билетов на бал. Выясняем, кто из обладателей «проходок» в тот вечер пришел на концерт. Соответственно, тот, кто отсутствовал, тот и пожертвовал свой билет Ладонину. Мы его дергаем и жестко так беседуем…
– И как это нам позволит продвинуться в поисках «дарителя»?
– Да они наверняка повязаны! Вот чует мое сердце! А может, это вообще одно лицо. А что? Сам чашу спер, сам ее Ладонину и подсунул.
– А смысл так рисковать безо всякой выгоды для себя?
– Насолить Ладонину, – не слишком уверенно предположил Паша.
– А мотив?
– Откуда я знаю? Надо у Игоря спрашивать. Может, они когда-то чего-то в этой жизни не поделили.
– Я согласен с Катей, что-то здесь не стыкуется, – кивнул Смолов. – Но в любом случае проверить нужно. Раз уж у Павла есть такая возможность.
– Виктор Васильевич, а как ваша экскурсия по объектам департамента безопасности? Узнали что-нибудь интересное?
– К сожалению, да.
– А почему «к сожалению»? – встревожилась Полина.
– Потому что мои подозрения, судя по всему, подтверждаются самым неприятным для вас образом. Короче, у вас в конторе завелся «крот».
– Кто?!
– Крот. Казачок засланный. Агент. Стукач. В общем, кому как больше нравится…
Далеко не каждый молодой человек, достигший одного из трех отпущенных жизнью четвертьвековых рубиконов (всё остальное – исключительно бонус), может искренне признаться в том, что она, жизнь, удалась. Но в случае с Николаем Олейником дело обстояло именно так. Недавний выпускник ИТМО, «ботаник» с мозгами, но без связей, всего за несколько лет сделал очень недурную карьеру в «Российском слитке». В компанию его взяли специалистом по «железу» – лудить, паять, тянуть, настраивать – словом, служить на побегушках у ленивых юзеров. Но однажды волею случая ему подвернулась возможность продемонстрировать свои профессиональные навыки в теме, связанной с хакерской атакой на сайт компании. После этого случая Олейника приметили, поручили решить несколько тестовых задач и по их результатам пришли к выводу, что гораздо эффективнее задействовать его в направлениях, условно именуемых как «офисный шпионаж». А после того, как Николай отличился в мероприятиях, связанных с поиском Ташкента и Ребуса, он был окончательно привечен Ладониным и осыпан особыми милостями. Отныне Олейник вел сектор сбора информации о конкурирующих фирмах и отвечал за защиту собственных компьютерных секретов компании. Словом, сделался одновременно мечом и щитом виртуального пространства ладонинской империи.
Компьютерщик – специальность по нынешним временам востребованная, на кусок хлеба всегда заработать можно. Так что, если программист бедный – значит, он плохо работает или работает не там. Николаю в этом плане крупно повезло: он и работал хорошо, и оказался вовремя и в нужном месте. Его зарплата в две с половиной тысячи условных единиц служила предметом зависти даже для многих менеджеров среднего звена. А уж про звено малое и говорить не приходится. Квартира-студия в центре, самое навороченное «железо», беспроводной Интернет, длинноногая подруга, персональные клубные карты ведущих увеселительных заведений города – и все это в двадцать пять с хвостиком лет. Недурно, не правда ли? Казалось бы, – живи себе, прожигай припеваючи свалившееся, ан нет. Как мудро пел любимец Колиных родителей: «А мне всегда чего-то не хватает – зимою лета, осенью весны-ы-ы…» Вышло так, что на одной из шумных вечеринок, проходившей в далеко не самом дешевом клубе, сытый и удачливый мажор Коля заразился… нет, не триппером, а левыми идеями.