Ловушки памяти

Басова Юлия

При воспоминании о Стронге в глазах потемнело, а в горле образовался огромный ком величиной с кулак. Решив избавиться от своих тяжких и противоречивых мыслей, я твёрдо заявила Лавровскому:

– Отдыхать с тобой не поеду. Сначала разберись со своими любовными предпочтениями. Понимаю, это непросто, но надо.

Лавровский уставился на меня, словно дикарь на ноутбук. Видимо, отказов слышать ему давно не приходилось. Немного поразмыслив над моими словами, он горячо воскликнул:

– Ты о ней, что ли?

Он кивнул головой в сторону Кристины, покрасневшей от злости. Если бы у девушки совсем отсутствовали хорошие манеры

и понимание, что в общественных местах следует вести себя прилично, мы бы с ней уже катались по полу, сцепившись, словно две дикие кошки. Уверена, что она мечтает наброситься на меня, чтобы стереть с лица земли обнаглевшую соперницу. Пришлось бы защищаться. Я живо нарисовала в уме картину нашей возможной драки и невольно усмехнулась. Знала бы эта дурочка, что у меня сейчас на самом деле на душе творится!

– Если она тебя смущает, – продолжал гнуть свою линию «чуткий» Николай, – то я сегодня же отправлю её домой. Не вопрос. Хочешь?

Я отрицательно покачала головой:

– Нет. Не хочу. И знаешь, почему?

Режиссёр снова уставился на меня с нескрываемым удивлением.

– Потому что Кристина тебя любит. Не делай ей больно. И ещё. Я здесь – по работе. Ты принял меня на место своего помощника. Не забыл? Вот и не смешивай дело и всякую фигню. Понял?

Не дожидаясь, пока ошеломлённый Лавровский придёт в себя от моей неимоверно дерзкой тирады, я быстро поднялась из-за стола. Скомкала белоснежную салфетку, которая был разложена на моих коленях, бросила её на стул и направилась к выходу из ресторана.

– Мила! Мила! Подожди! – раскрасневшийся режиссёр бежал следом за мной. – Да подожди же ты!

Я нехотя остановилась и с нескрываемым раздражением уставилась на него. Николай взял меня за руку и отвёл в сторону, подальше от любопытных глаз постояльцев гостиницы и персонала.

– Если ты по поводу обязательств, которые я взяла на себя, то не волнуйся, – мой голос прозвучал довольно резко, – просто узнай у Стронга, придёт ли он сегодня или нет. Появится он, появлюсь и я. Не сомневайся. Постараюсь убедить его сниматься у тебя. Только за результат не ручаюсь. И не потому, что в обиде на тебя. Нет, совсем не поэтому. Просто я наконец начала понимать его мотивы. И почему он отказал, тоже понимаю. Не потому, что ты плохой режиссёр. И не потому, что сценарий – не очень. Просто он не такой, как другие, этот актёр. Он и вправду хочет донести до людей свою душу. А получится ли у него это, если он будет играть в твоём фильме?

Я вопросительно посмотрела на Николая. Тот молчал, опустив вниз глаза.

– Вот. И я не уверена. И знаешь, если ты хочешь, чтобы фильм получился великим, подумай над одним вопросом, – я закашлялась от волнения, – как сделать так, чтобы рассказанная тобой история не просто развлекла людей, но заставила их рыдать, а после – сделаться чуточку добрее. Оглянуться по сторонам в поисках настоящей, а не придуманной правды, подлинной любви и истинного прощения. Подумай над этим, Коля!

Я замолчала, внимательно следя за реакцией режиссёра. Он какое-то время молчал, потом, словно собираясь с силами, произнёс:

– Ты не такая, как другие. Я люблю тебя, Мила.

Он наконец поднял на меня взгляд, и я прочитала в нём подтверждение этих слов. Его тёмные глаза слезились, словно у старого пса, готового умереть за своего хозяина, но который уже слишком слаб, чтобы драться за него.

– Коля, бросай пить. Это

всё, что я могу тебе сказать, – странно, даже для самой себя, отреагировала я.

Никаких ответных чувств в моей душе не наблюдалось. И лишь одно я теперь знала наверняка: Лавровский – не ОН. Зря потратила на него время. Зря приехала сюда с ним и Кристиной. Зря повстречала Стронга. Потому что Роберт Стронг – тоже не мой единственный. Только вот сердцу это не объяснишь. И как теперь с этим быть? Ладно, встречусь с ним в последний раз, попытаюсь уговорить, раз обещала Лавровскому. А завтра улечу первым же рейсом в Москву.

К нам медленной и неуверенной походкой подошла Кристина. У неё было абсолютно несчастное лицо. Казалось, силы покинули её, и желание жить – тоже.

– Я только что звонила Роберту Стронгу. Он придёт сегодня к нам в «Ритц». В районе семи вечера.

Она неуверенно остановилась в метре от нас и вопросительно посмотрела на меня. В её взгляде уже не было прежней неприязни, только удивление.

– Вот и отлично! – Я решила взбодрить всех, и себя в том числе. – Вы сейчас поедете по делам, ведь так? А в семь встретимся в ресторане и всё обсудим в спокойной обстановке. Видишь, Коля, Роберт Стронг оказался вполне нормальным мужиком. Не стал на тебя сердиться и даёт нам ещё один шанс уговорить его поработать над твоим фильмом.

Лавровский неуверенно улыбнулся:

– Да, пожалуй, у нас есть шансы исправить ситуацию.

– Конечно! Всё получится! – Мой напускной энтузиазм был на грани идиотизма.

Однако повеселевшее лица Кристины и Николая укрепили мою уверенность в том, что я всё делаю правильно.

– Ну что, до вечера? – радостно воскликнула я.

– Да, до вечера, – эхом отозвались мои спутники.

Я широко улыбнулась им на прощание и отправилась к лифту. На душе было спокойно и легко. В памяти всплыла поговорка о том, что худой мир лучше доброй ссоры. Пожалуй, я только сейчас поняла, в чём её суть.

Весь день, вплоть до самого вечера, я провела в непривычной для себя праздности. Отоварилась в модном бутике недалеко от гостиницы, прикупив себе несколько пар неприлично дорогой обуви. Сходила на массаж, посетила парную и бассейн, позвонила матери и долго с ней болтала. Главной задачей всего этого было не дать себе возможность думать о Роберте. Я должна была окончательно убедить себя, что Стронг – всего лишь проходящий персонаж в моей жизни. Появился внезапно, словно ветер, всколыхнул мои чувства и так же стремительно унесётся дальше, оставив мне лишь воспоминания о прекрасных минутах. Пройдёт время, и я забуду о нём. А потом найду своего единственного и смогу честно сказать ему: «Всё то время, пока мы шли друг к другу, я была верна тебе». И не совру.

В половине седьмого вечера я начала приводить себя в порядок. Выпрямила волосы феном, чтобы не выглядеть необузданной дикаркой с буйно вьющейся гривой. Накрасила ресницы, нанесла на щёки немного нежно-розовых румян, а на губы – перламутровый блеск. Открыла шкаф и сразу решила, в чём пойду в ресторан. Это платье, ярко-алое, на тонких бретельках, длиной чуть ниже колена, было среди тех вещей, что подарил мне отец совсем недавно. Я сразу же ужасно захотела его надеть, но всё никак не могла придумать, куда именно. Для такого платья нужно соответствующее настроение. Сейчас оно у меня присутствовало в полной мере. Предстояло сделать многое и от многого отказаться.