Ложь путеводных звёзд
Шрифт:
— Я догадался, что настоящая причина этому — ты.
Лана молчала, не зная, что ответить на это. Когда она решила помочь Лейле, то знала, что очень рискует. Что если ее разоблачат, то в лучшем случае убьют.
И все равно, ожидая приговора, она не могла удержаться от мелкой дрожи.
— Что со мной теперь будет?.. — чародейка начала говорить спокойно, но почти сразу ее понесло, — Меня сожгут на костре? Повесят? Посадят на кол? Затрахают до смерти? Или… Промоют мозги, как это сделали с Лейлой?!
В отчаянии она посмотрела на сидевшего рядом с ней адепта Ильмадики.
— Пожалуйста,
Какое-то время он молчал. Сидел, разглядывая стену, и о чем-то размышлял.
А потом начал рассказывать…
— ЧТО?! То есть, как?!
Очень редко когда Владычица повышала голос. Для этого должно было произойти нечто совершенно неслыханное.
Например, исчезновение их главного козыря в подчинении Иллирии.
— Взяла коня и уехала, — ответил Амброус, — Конюх не посмел возражать королеве.
По случаю новых известий был созван внеочередной совет в Неатире. И разумеется, известия эти делились на неприятные и катастрофичные. Ильмадика буквально дрожала от ярости, и казалось, из последних сил удерживается от того, чтобы обрушить свой гнев на гонца, принесшего дурную весть.
— Я отдал ей приказ оставаться в карете, — продолжал тем временем король, — Если она уехала, значит… твое изобретение дает осечки.
Он очень недружелюбно уставился на Килиана. Тот лишь пожал плечами и невинно предположил:
— Возможно, просто подкачало исполнение?
Амброус покачал головой:
— Заклятье накладывал лично я.
— Ну, в общем-то, я примерно об этом и говорил.
— Килиан! — резко одернула его Ильмадика, — Хватит!
Ученый благоразумно замолчал. А Первый Адепт тем временем продолжил, глядя в глаза богине:
— Заклинание было наложено без огрехов. Я уверен в этом.
— Я верю тебе, — отрывисто ответила Владычица, после чего перевела взгляд на ученого. Очень устрашающий взгляд. Обычно о таких говорили что-нибудь в духе «если бы взгляды могли убивать…», — вот только древней богине убить взглядом было вполне по силам.
— Килиан, — ледяным тоном спросила она, — Мог ли подобный инцидент быть вызван недочетами в самой твоей методике? Или же это был саботаж извне?
Килиан собирался защищаться до конца. Больше всего на свете он ненавидел несправедливые обвинения в свой адрес, — благо, будучи бастардом, нахлебался этого вдоволь. И он четко знал, что его разработка была… если и не безупречна, то не настолько крива и ненадежна, как ему сейчас приписывали.
А затем у него в голове что-то щелкнуло. Он понял, что произошло.
— Мог, — неохотно ответил маг, — В смысле, вызван недочетами. Методика сырая и недоработанная. Возможно, я недооценил естественный фактор регенерации или скрытые резервы организма. Возможно также, что эффект сам по себе имеет временный характер.
— Ты заверил меня, что он постоянный! — выкрикнула Владычица.
Он в ответ лишь развел руками.
— Наверное, я был излишне самоуверен.
Но такое оправдание ее явно не устроило. Да
— Мы сделали на это ставку! Доверились тебе! Я доверилась тебе!
Слово «Я» Ильмадика особенно выделила интонацией. Ученый отвел глаза, не зная, куда деваться от стыда.
— Вы могли бы проконсультироваться со мной, прежде чем ставить это на поток, — попытался возразить он, чувствуя, как жалко и нелепо это звучит.
Он подвел её. Эта мысль стучала у него в голове. Он подвел богиню. И сейчас. И до того. Даже тогда, на балу. Даже тогда он подвел ее.
— В конце концов, я с самого начала был против того, чтобы злоупотреблять промыванием мозгов.
Впрочем, он заткнулся, поймав на себе холодный взгляд Ильмадики.
— Я разочарована в тебе, Килиан.
Она отвернулась, не говоря больше ничего. Но он подумал, что лучше бы она на него наорала. Наорала, обвинила, даже ударила. Что угодно, кроме этой жестокой ледяной пустоты, проникавшей в его кости и пожиравшей их изнутри.
И это было не фигурой речи. Без Владычицы, без ее одобрения, без ее веры в него, Килиан ощутил, как неведомая сила ломает его кости. Он попытался закричать, но с губ сорвался лишь хрип. Он не мог ни произнести слова извинения, — которые следовало произнести уже давно, — ни пошевелиться. Лишь сквозь багровую пелену боли до него долетали обрывки дальнейшего разговора.
— …все патрули… Иллирию… В лицо… Похищение…
Это явно было обсуждение дальнейших действий по поимке беглой королевы. Действительно, если она освободилась от власти чар, то идея бежать в Иллирию просто напрашивалась. Там ее знают. Многие из местных дворян встанут под ее знамена просто по факту ее происхождения. Если дать ей попутешествовать по стране, Леинара вполне могла поднять на борьбу целую армию.
Но не если ее поймают в первые же дни.
— …мятежников?
Да, кажется, они перешли к новостям о восставшем Юге. Килиан уже знал, что отправляя туда Эрвин, они недооценили угрозу. Как раз накануне мятежники вторглись в Аттику и одержали победу. Сейчас нужно было сосредоточиться и услышать подробности… Но не получалось. Та ломка, которой сопровождалось разочарование Ильмадики, сводила его с ума. Сознание плыло и сбоило, как механизм с проржавевшими шестеренками.
— Эрвин… В плен… Запытали до смерти.
Вот как. Это был первый погибший адепт с того времени, как Орден взял власть в свои руки. Не то чтобы Эрвин вызывала у Килиана сколько-нибудь теплые чувства; но все же, это была потеря верного соратника. Такого нельзя было прощать.
Неужели мятежники сами этого не понимали? Не понимали, насколько глупо, захватив в плен одну из адептов, убивать ее, вместо того чтобы использовать?
— Тэрл Адильс.
Кажется, это был ответ на вопрос, кто ведет мятежников. Тэрл… Работая над освобождением Ильмадики, Килиан сражался под его началом и проникся к суровому офицеру немалым уважением. Что, однако, не отменяло готовности сражаться с ним, особенно после приказа, который отдал ему Герцог. Тогда, в Гмундне, он попросил Ильмадику сохранить жизни Тэрлу и Иоланте. И в результате оба стали действовать против них.