Ложная память
Шрифт:
Дасти распознал признаки приближающегося приступа. Внезапная тревога в глазах. Напряженное выражение лица. Внезапная бледность.
Она рухнула на диван, с которого только что поднялась, сжалась в комочек и принялась, дрожа и задыхаясь, раскачиваться всем телом, как это было с нею раньше в автомобиле.
На сей раз, находясь в обществе полицейских, он не мог успокаивать ее воспоминаниями об их прошлых праздниках. Он мог только беспомощно стоять, умоляя про себя, чтобы этот приступ не превратился в неодолимый натиск паники.
К удивлению Дасти, лейтенант Бизмет счел аутофобическое состояние Марти просто
Кое-кто из полицейских поглядел на Марти, чтобы сразу же возвратиться к своим многочисленным обязанностям и разговорам; их инстинкт ищеек на сей раз дал сбой, пропустив подозрительный запах.
— Она пьет? — вдруг спросил Бизмет.
— Что? — Дасти пребывал в таком напряженном состоянии, что в первое мгновение даже не смог уловить значения слова «пьет», будто оно было произнесено на суахили.
— Ах, конечно, пьет… Да, иногда. А что?
— Отвезите ее в хороший бар и влейте в нее несколько порций спиртного, чтобы немного расслабить нервы.
— Хороший совет, — согласился Дасти.
— Но не вы, — нахмурившись, добавил Бизмет.
— Как это? — спросил Дасти; сердце у него упало.
— Несколько порций для нее, но не больше одной для вас, раз вы за рулем.
— Ах да, конечно. У меня пока что не было неприятностей из-за нарушения правил движения. Сейчас особенно не хочется.
Марти раскачивалась, сидя на диване, задыхалась, ее трясло, но тем не менее у нее хватило силы духа очень натурально изобразить несколько сдавленных рыданий. Приступ прошел через минуту или две, точно так же, как это было в автомобиле по пути сюда.
Выслушав от Бизмета выражения сочувствия и благодарности за помощь, пробыв в квартире всего лишь час, они вышли в темнеющий день.
Разгулявшийся после полудня ветер не утих с наступлением ранних зимних сумерек. Его прохладное дыхание несло запах соленой океанской воды и йодистый дух сохнувших на ближнем берегу клубков морских водорослей; ветер налетал на Дасти и Марти, и тормошил, и, взвизгивая, словно обвинял в укрывательстве преступников и напоминал об их собственной вине.
В беспорядочном шорохе и постукивании ударяющихся одна о другую пальмовых ветвей Дасти слышалось приглушенное ритмичное тиканье часов. Он слышал его и пока они шли по набережной, в шелесте крыльев декоративной трехфутовой ветряной мельницы, стоявшей в патио одного из глядящих на океан домов, мимо которого они прошли, слышал и в таких коротких промежутках между ударами своего сердца. Время шло.
ГЛАВА 55
Дэйви Крокетт [42] храбро оборонял Аламо, но на сей раз ему помогали не только его постоянные сподвижники. Он пользовался поддержкой Элиота Несса и множества агентов ФБР.
Можно было ожидать, что автоматы, попав в руки стойких защитников Аламо, изменят результат исторического сражения, состоявшегося в 1836 году. В конце концов, пушка Гатлинга, явившаяся первой, очень сырой версией пулемета, будет изобретена лишь через двадцать шесть лет. Да и автоматических винтовок тогда еще не существовало,
42
Крокетт, Дэвид (1786-1836) — видная фигура в захватнической пограничной войне, которую Соединенные Штаты Америки в начале XIX века вели против Мексики, политический деятель и фольклорный герой.
К несчастью для защитников Аламо, на сей раз их осаждали не только мексиканские солдаты, но и банда безжалостных гангстеров времен «сухого закона», имевших свои собственные автоматы. Бандитская хитрость Аль Капоне и стратегический талант генерала Санта-Анны, собранные воедино, оказались не по зубам Крокетту и Нессу.
Доктор немного подумал, не стоит ли усложнить это эпическое сражение, введя в него астронавтов и оружие будущего из его коллекции «галактических командос». Но все же устоял перед этим ребяческим искушением, поскольку опыт неоднократно доказывал ему, что чем большее количество анахронистических элементов он объединяет на доске, тем меньше удовлетворения приносит игра. Для того чтобы игра стала захватывающей, он должен был сдерживать свою великолепную фантазию и строго следовать сценарию, базирующемуся на одной выдуманной, но правдоподобной концепции. А заставить сражаться рука об руку или друг против друга пионеров южных штатов, мексиканских солдат, агентов ФБР, гангстеров да еще и астронавтов было бы попросту глупо.
Облаченный в удобную черную пижаму в стиле «ниндзя» с алым шелковым поясом, босой, доктор медленно прохаживался перед доской, вдумчиво анализируя позиции противостоящих армий. Закончив разведку, он взял стаканчик с парой игральных костей и принялся с грохотом трясти их.
Его огромная игровая доска фактически являлась большим, со стороной в восемь футов, квадратным столом, стоявшим посреди комнаты. Эти шестьдесят четыре квадратных фута ландшафта можно было составлять заново для каждой новой игры, используя большую коллекцию сделанных для него по особому заказу топографических элементов.
Кроме стола, в большой — тридцать на тридцать футов — комнате были кресло и маленький столик, на который можно было поставить телефон и закуски. Вдоль всех четырех стен возвышались от пола до потолка узкие шкафы-витрины, в которых хранились сотни пластмассовых игровых наборов в фабричных коробках. Большинство коробок было совершенно новыми или почти новыми, да и все прочие были в превосходном состоянии. В каждом из наборов содержались все до одной фигурки, крохотные макеты зданий и прочие принадлежности.
Ариман приобретал только игровые наборы, выпускавшиеся Луисом Марксом в 1950-1970-х годах. Миниатюрные фигурки в этих наборах были красивы, все их детали были очень тщательно проработаны. Правда, и стоили они сотни, а то и тысячи долларов. Помимо битвы при Аламо, у него были наборы «Приключения Робина Гуда», «Американский патруль», «Танковая атака», «Бен Гур», «Поле битвы», «Капитан Талант из Иностранного легиона», «Форт Апач», «Родсо Роя Роджерса», «Космическая академия Тома Корбетта» и множество других, многие по два и по три экземпляра, что позволяло ему населять свою игровую доску огромным количеством действующих лиц.