Ложный король

Соболевская Анастасия

Но штормы в этих землях были не самой страшной напастью. Несчастную Ровенну постоянно терроризировали лезущие из долины ядовитые змеи. Порой их под ступеньками и лавками находилось больше, чем в ином замке крыс. Гастер ещё в первый год своего дозора в сердце Гирифора приучился к тому, что перед тем, как войти в тёмное помещение или выйти в коридор, нужно светить перед собой факелом – всякая нечисть пугалась яркого света и расползалась по щелям через мгновение.

А ведь Буккапекки ещё до нападения на Ровенну предупреждал, что местная земля кишмя кишит ползучими тварями, но к тому, что их будет так много, даже монсеньор оказался не готов. Напугалось святейшество тогда до такой степени, что приказало привести себя

в выделенные ему покои только после того, как их трижды проверили солдаты, чтобы, не дай боже, какая змея не укусила святейшего отца за святейшую пятку. А покусали тогда много кого – каждый день с обрыва кидали не меньше десятка покойников – так хвостатые гады напоминали пришельцам, кто в Гирифоре настоящий владыка. Проредили в тот год местные змеи его людей очень сильно, даже жену не пощадили. Укусила её за палец маленькая красная змейка, и через два часа Гастер уже овдовел, а гирифорские бабы все как одна повторяли за властой:

– Наша земля не терпит чужаков.

– Можно подумать, что чья-то земля их когда-то терпела, – злился Гастер и с нетерпением ожидал своего возвращения на родные Холодные острова. Снежные, по половине года, покрытые ледяной коркой у берегов даже весной, суровые – те места казались ему более безопасными, чем обманчивые можжевеловые поля Гирифора, где под каждым камнем или кустом прятался треклятый аспид.

Уж где-где, а на островах было выжить куда проще, когда знаешь, где дикая тварь прячется, и видишь её, не сокрытую высокой травой. На Валеворе что ни день, так с гор спускались дикие кабаны или из леса на их деревню шли медведи в поисках пищи – местные егеря сразу собирались всей гурьбой и били их топорами, а как забивали, так тушу на костер, а шкуру с костями на рынок или сразу в лавку девкам на побрякушки, а здесь только ходишь и слышишь, как то тут, то там шелестят невидимые змеиные погремушки, а из темноты повсюду глядят жёлтые глаза с узкими вертикальными зрачками. Не дыши, гляди под ноги – не наступил ли кому на длинный гибкий хвост, чтобы отправиться за это к праотцам. Ох уж и прыгучие бывали эти твари. Меланта одна их ловить умела: как они на хозяйку свою пасть разевали, ногой их голову придавит к земле – и на разделочную доску, потчевать своих охранников супом из ужей и гадюк, с которым даже похлёбка из горной рыси не шла ни в какое сравнение.

К слову, солдаты отряда, который Теабран оставил в Ровенне для охраны или, как выразился прелат Севера, «поддержания мирных отношений между нашими правителями», с первого дня пребывания в замке стали относиться к бывшей хозяйке как к самой настоящей служанке, каждый раз напоминая ей, по чьей вине она оказалась в столь незавидном положении пленницы. Гастер и сам этим грешил поначалу, почувствовав власть, не оспариваемую сверху какими-либо проверками, но позже, года через три, начал отучать и хамоватого Мехедара вести себя с хозяйкой Ровенны по-свински. Пожалуй, власта оказалась единственной гирифоркой, за которую воевода когда-либо вообще заступался.

Власта Гирифора вместе со служанками сейчас как раз сервировала внизу стол к обеду. Солдаты Гастера, как и все остальные, ели в тронном зале, который был хоть и мал, но достаточно вместителен, сам же Гастер предпочитал трапезничать в покоях хозяев Ровенны. Здесь, по его мнению, была самая уютная обстановка: всюду рысий мех, песцовые пушистые хвосты да змеиная кожа, и всегда горел большой камин в половину дальней стены, а большая супружеская кровать, отделённая от помещения тяжёлым бархатным балдахином с эмблемой в виде золотой змеи, кусающей собственный хвост, и вовсе горячила его кровь воображаемыми сценами из жизни разлучённых супругов Ээрдели.

Меланта тоже ела с ним, но не потому, что хотела, а по личной просьбе смотрителя, который нет-нет, но со временем начал испытывать к ней что-то похожее на симпатию, в которой он бы никогда не признался

без пыток.

– Кушать, пожалуйста! Готово! – раздалось где-то внизу.

Это кричала служанка Симза, которую все звали просто Сим, – сдобная такая девка, кровь с молоком, пышная и, по меркам Холодных островов, просто красавица. Портило впечатление о ней только то, что она была глупа как курица и зачастую вообще не понимала, что от неё хотят, хоть на пальцах объясняй, зато голос у неё был такой силы и густоты, что на её призыв о начале обеда сбегались все, и даже те, кто находился за пределами замка.

Гастер покинул балкон, где только что стал свидетелем удачного побега дикого кота от огромной змеюки, и подошёл к зеркалу, чтобы поправить мятые манжеты и воротник. На воротнике он заметил крошечное пятнышко от жёлтого сока актинидии, который, судя по всему, брызнул у него изо рта, и быстро затёр его пальцами. Незаметнее пятно от этой нехитрой манипуляции не стало, и Гастер досадливо махнул на него рукой, затем пригладил редкие седины и посмотрелся в зеркало ещё раз. Волосы грязноватые, на лбу огромные залысины, тёмные круги под глазами, впалые щёки уже неделю не видели бритвы. В своих глазах Гастер уже давно перестал быть мужчиной хоть куда, но, вопреки этому неприятному обстоятельству, Болт с присущей ему северной нескромностью считал себя всё ещё достаточно привлекательным и достойным внимания оставшейся без крепкого мужского плеча власты Гирифора.

Иолли и Мейра, личные служанки Меланты, вошли в покои.

Мейра, самая худая и высокая женщина, которую Гастер когда-либо видел в своей жизни, держала поднос с двумя пиалами – с супом из змеи для Гастера и похлёбкой из овощей для своей хозяйки, а Иолли, девочка лет пятнадцати с огромными оленьими глазами и крошечным ротиком в форме сердечка, несла корзину с выпечкой и винную бутылку с оплёткой. В корзинке на белом полотне лежала свежая надломленная булка, которая источала такой изумительный аромат, что у Гастера сразу засосало под ложечкой.

– Власта сейчас будет, сэр Болт, – сделала реверанс Иолли, поставив корзину и бутылку на круглый обеденный столик.

– Только расставит последние чашки… – Мейра без поклонов расставила на салфетке пиалы, – …сэр.

Гастер знал, что помедлила она с обращением «сэр» специально. Эта дылда никогда не скрывала своей неприязни к валеворцам, бесцеремонно поселившимся в Ровенне, и неприязнь эта за последние годы окрепла настолько, что ею впору было заряжать пушки. Даже небольшие гостинцы, которыми Гастер на праздник Ллерион баловал взятых в плен женщин, не способствовали появлению хоть намёка на расположение этой гордой девицы.

Не то чтобы Гастер хотел впечатлить прислугу и заслужить её уважение, но ему в отличие от остальных охранников становилось весьма скверно на душе от того, что какая-то дочка кухарки смеет смотреть на него так, будто он должен ей денег.

– Отходить бы тебя плёткой, чтобы научилась уважению, – поначалу угрожал он Мейре, но угрозы его так и оставались угрозами, а позже и тех не осталось.

«Старый я стал уже воевать с прислугой, – пришёл к удручающему выводу Болт. – Бог с ней, с дурындой», – и оставил попытки пойти на мировую с безродной гордячкой.

Гастер вытер руки о сюртук и сел за стол, но есть не начал, предпочтя, как обычно, дождаться Меланту.

Власта Ровенны пришла совсем скоро, минуты через три. Дверь в покои отворилась будто сама собой, и очень тихо, как будто босиком, вошла миниатюрная женщина. На вид ей было едва ли больше двадцати, это говорило в пользу того, что замуж Меланта выходила вовсе не в восемнадцать, как было принято в Ангеноре или на островах, а гораздо раньше. Но сам Гастер слышал, что прабабка её была наполовину эллари, а коли так, поди разбери, сколько ей на самом деле лет: шестнадцать, тридцать или все сорок семь. Он до сих пор не решился у неё об этом спросить.