Лс1 Неотвратимые обстоятельства. Лара
Шрифт:
"-Единственное, чему я завидовал, это была ты!
– Хуан снизил тон, его стало едва слышно, - Но даже ради тебя я не пошел бы на братоубийство. Я не так устроен, ясно?"
Послышался топот ног, визг новобрачной и звуки возни. Что-то брякнуло.
"Тогда скажи, что ты оплакиваешь смерть брата...
– последовала минута тишины - не можешь? Так я и знала! Ты совершенно не горюешь по нему. Ты даже на похоронах не проронил ни слезинки, а мог, хотя бы из приличия, притвориться скорбящим..."
Мария истерично закричала, но звук заглушил скрип пружин
"Что ты хочешь услышать от меня? Хоть я и не приложил руку к его смерти, но изображать горе при его отсутствии - слишком для меня. Во-первых, мы никогда не были близки ни с Пьетро Луисом, ни с Джеронимо, ни с Изабеллой..."
"-Раз уж речь зашла о близости, то ты далек ото всех. Даже твои родные братья и сестра держатся от тебя подальше... Это о многом говорит ..."
"-Это говорит лишь о том, что я по характеру одиночка. И не нуждаюсь в послушной свите, как моя сестра. Я самодостаточен. Мне нравится одиночество. Но также нравится, что теперь ты разделишь его со мной...
– послышались звуки поцелуев и треск рвущейся материи.
– Не надо отталкивать меня, Мария..."
"-Пожалуйста, не делай этого, - умоляющий голос Марии заставил сердце Цезаря тревожно сжаться, - я не могу, - за всхлипом последовал протестующий стон, - не надо!"
"-Сопротивляйся, если тебе так больше нравится...
– вскрик Марии сменился горьким ревом, - я больше не могу ждать. Я ждал тебя целый год. Тебе понравится, обещаю..."
Последовали звуки возни, легких шлепков, рыдание новобрачной перемежалось с утробными стонами Хуана. Минут двадцать спинка кровати ритмично билась о стену, сопровождая производимую какофонию скрипом пружин, а затем все стихло...
Цезарь стащил подушку с головы, молясь, чтоб Хуан отрубился. Если так будет продолжаться всю ночь, он не выдержит и прибьёт брата до того, как тот доберется до Креции. Когда одеяло стало сползать с него, он резко подскочил на постели.
– Божечки, ты стал таким дерганным.
– Тихий смех незваной гостьи заставил его сердце бешено заколотиться в груди.
– Что? "Завтра" пугает тебя до смерти?
Ещё минуту назад он кипел от глухого раздражения, смешанного с бессилием. Теперь же его тело налилось свинцом от чувств совсем иного рода.
– Ты пришла, - он счастливо улыбнулся, потянув одеяло, а заодно и проказницу на себя, - могла бы и раньше заявиться. Эти двое целью задались свести меня с ума...
– Ну, я сначала думала, что ты спишь...
– она позволила ему затащить себя в постель. Тонкие руки девушки обвили его шею.
– Потом мне стало все равно, спишь ты или нет...
– Она прильнула к нему и ласково замурлыкала, как игривый котенок.
– Ведь я-то заснуть не могла...
– В груди Цезаря сладко защемило, когда её губы прижались к его виску. Он сжал её крепче, чем должен был, усаживая к себе на колени. Не успело с его губ сорваться откровенное признание, как она прильнула
– Тсс!
– она налегла на парня, вынуждая его лечь, - Я пришла сюда не разговаривать...
***
30.09.1493 г. Утро, которое долго ждали, день, к которому оказались не готовы все.
Цезарь совершенно не удивился тому, что кроме него и Кеси на завтрак больше никто не спустился. Надо отдать должное Хуану, он испытывал чужие нервы до первых петухов. И если бы не Креция, неизвестно какое утро ждало бы Цезаря.
– Ты почему не ешь?
– он протянул руку к сестре, с безучастным видом взирающей на тарелку с нетронутым завтраком.
– Ты же любишь оладушки со сметаной...
– Просто сон...
– девочка мотнула головой, словно отгоняя от себя неприятные мысли, - я же уже говорила тебе, что мне приснился нехороший сон.
Она действительно разбудила Цезаря под утро тихим горестным стоном. Когда же ему удалось её растолкать, она сказала, что не помнит сна, медленно оделась и упорхнула к себе с объяснением, что ей необходимо поспать.
– Ты вспомнила, что тебе снился Хуан?
– что-то внутри Цезаря неприятно сжалось. Он верил в предчувствия. К тому же, сегодня Кеси была неестественно тиха.
– Ты стала сомневаться в том, что все тобой задуманное осуществиться?
– Нет, никаких сомнений нет, - она резко вышла из-за стола, - просто цена, которую придется заплатить, мягко говоря, меня неприятно поразила.
– Что?
– Цезарь пошел следом за сестрой.
– Я не совсем понял, что ты имела в виду?
– Я хочу прокатиться на Звёздочке до нашего пруда, - как ни в чем небывало сменила она тему, - почему бы тебе не позаботиться о лошадях, а я пока пойду, переоденусь.
Парень поймал её у дверного проема, сжал в объятьях и стал раскручивать, пока она счастливо не рассмеялась, уткнувшись слегка порозовевшим лицом ему в шею:
– Ты знаешь, что нас четверо, а они собираются обратить только троих. Кто сказал, что это взрослые должны решать, кому из нас не повезет? Мы сами хозяева своей судьбы. Никто не вправе определять мою судьбу, твою и Хоффи... кроме меня. Я сама решу, кого обратят, а кому придется отправиться в мир иной. А потому возьми с собой, что следует. Будет чрезвычайно обидно, если Хуан подловит нас, когда ты будешь не готов противостоять ему.
– Она высвободилась из объятий брата, ласково проведя руками по его лицу.
– Я буду ждать тебя во внутреннем дворике, поспеши.
***
Хуан пробудился от тяжкого забытья из-за громкого смеха Лукреции. Застонав от глухого раздражения, вызванного одним звуком голоса сестры, он сел на постели, осматривая масштабы разгрома. Подушки и разбитые вазы валялись на полу. Одну стену украшало бардовое пятно неизвестного происхождения. Мария, свернувшись в позе зародыша, лежала на самом краю кровати, тихонько посапывая. Разорванная ночнушка задралась до поясницы, оголяя белоснежный зад... Хуан почувствовал себя последним ублюдком, заметив красные отметины пальцев на её белоснежной коже.