Лубянская ласточка

Громов Борис Николаевич

С неподдельной радостью Летисье услышал, что москвичи, насмотревшись вдоволь на чудеса и действительность, наконец, объявили – они желают «покупать подарки для домашних и друзей».

Каждый из них мог позволить себе не скупиться – франков было предостаточно. Однако, памятуя ситуацию в родном отечестве вообще и в родном НПО в частности, москвичи проявили завидную сдержанность. Духи и мелочи женам: Червяков, правда, еще в Лувре разорился на роскошный альбом. «Марине для работы понадобится», – оправдывался Василий Викторович, хотя никто не собирался его осуждать за дорогую вещь. Картузов продолжал всех удивлять, бормоча: «Не знаю, понравится ли это Любочке!» Всем было известно,

что его жену звали Валентина.

Провожать москвичей в аэропорт Шарля де Голля явился Аркадий. Тепло пожимая руку каждому, многозначительно и проникновенно прощался:

– До скорой встречи, господа!

Ошарашенный заместитель генерального, которому Кобзарь торжественно вручил дорогое издание «Королевы Марго» и маленькую копию памятника Дюма-отцу («На память о Париже!»), пробормотал, что встреча непременно состоится. Генерал и Гульденберг машинально посмотрели на Аркадия, но подарков более не последовало.

– Ты чего? – допытывался генерал уже в самолете – Французским балуешься?

– Ни черта не понимаю, – оправдывался несчастный Червяков. Но ему никто не верил. А Гульденберг уже пересчитал на рубли, во сколько оценят издание московские букинисты.

Через неделю после отъезда авиаторов Аркадий, трое французских экспертов и переводчик мсье Бике вылетели в Москву. Мсье Бике, высокий красивый мужчина лет тридцати пяти, был представлен французской делегации перед вылетом: «Знакомьтесь, господа, мсье Этьен Бике, ваш переводчик. Господин Бике не только великолепно владеет русским, но и прилично разбирается в самолетостроении». Первое впечатление Аркадия относительно истинной профессии «переводчика» окончательно подтвердилось во время полета. Тем более что опыт и интуиция Кобзаря позволяли «вычислить за версту» – по его же собственному признанию – сотрудника спецслужб любой страны мира. «Забавно, до чего они все одинаковые, – не переставал удивляться Аркадий. – Можно подумать – их учат в одном месте, а потом распределяют по разным странам».

Мсье Бике оказался собеседником приятным и остроумным, но глаза его, даже когда Кобзарь веселил соседа анекдотом, глаза оставались в напряжении. «Интересно, а когда он с бабой спит, отключается или нет? – задался вопросом Аркадий, глядя на „загруженного в рабочем режиме“ переводчика. – Спрошу как-нибудь…» Скуки ради он продолжал наблюдать за «переводчиком». Кобзарь вообще с легкостью «читал» кого угодно – актеров и уголовников, политиков и бизнесменов, мужчин и женщин; именно это давало ему возможность эффективно манипулировать людьми. Природа одарила его редким даром в любой ситуации мгновенно «схватывать» максимум деталей и штрихов, ничего не упуская, четко раскладывать их по полочкам в зависимости от степени важности и сразу же вырабатывать руководство кдействию. И все-таки то, что он «расколол» очередного агента 007, Аркадия забавляло и в то же время удивляло: «Интересно, что они сами думают о своей профессиональной подготовке? Если подкрасться к такому сзади и скомандовать внезапно над ухом: „Смирно!“ – он тотчас же по привычке вытянется во фрунт»?

Однако нужно отдать должное французскому «переводчику» – русским языком мсье Бике владел прекрасно. А когда группа приступила к работе, Кобзарь не мог не оценить предусмотрительность ДПСД. Бике свободно ориентировался в технической, коммерческой и юридической проблематике и значительно облегчал работу экспертов. Однако, помимо всего прочего, мсье Бике следил за тем, как делегаты распоряжаются своим свободным временем, ограждая французов от нежелательных – с его точки зрения – контактов. Те его тихо ненавидели, но им приходилось с этим мириться, – без его помощи им пришлось бы туго, да

и личные дела на граждан ведутся в любом государстве исправно.

Некоторое время Аркадию пришлось искусственно затягивать заседания рабочей группы, чтобы соблюсти разработанный график операции. Наконец, настало время действовать – решительно и напористо. Аркадий, затосковавший было в «Метрополе», поздравил себя с окончанием волынки и позвонил Михаилу Гульденбергу.

– Привет Миша! Это Аркадий. – В Париже они достигли того уровня взаимоотношений, когда наедине обращались друг к другу запросто по имени. – Нужно встретиться. Есть одна отличная идея. – Гульденберг к этому времени твердо усвоил, что если у друга Аркадия есть идея, то она непременно должна принести финансовые выгоды. Поэтому любое предложение, исходящее от Кобзаря в этом ключе, коммерческий директор встречал с энтузиазмом.

– Замечательно, Аркаша! Встретимся сегодня после работы. Подъезжай к семи к Дому кино. Место тебе знакомое. Там и поужинаем, – добавил он.

– Прекрасно, ужин, разумеется, за мой счет! – с пониманием откликнулся Аркадий.

Аркадий, поджидавший Гульденберга в холле Дома кино, удовлетворенно отметил: ребята быстро схватывают правила игры. На встречу Михаил явился в костюме от «Бербери». Сорочка с модным воротничком была не «парижская» (уж Аркадий, как никто другой, знал – до зажима для галстука, – чего и сколько было куплено в магазинах столицы моды для московских гостей). Элегантную и весьма недешевую сорочку Михаил приобрел в одном из итальянских бутиков на Тверской. Таким же качеством отличался неброский и со вкусом подобранный галстук. Коммерческий даже решился пожертвовать частью непокорной гривы, больше приличествующей дельцу шоу-бизнеса, чем представителю ВПК. И всегда взлохмаченная шапка непокорных кудрей приобрела вид элегантной мужской прически. Над головой коммерческого директора потрудился отменный стилист.

«Правильной дорогой идешь, товарищ!» – мысленно похвалил Кобзарь Михаила Яковлевича.

Кобзарь взял друга под руку и повел к заранее заказанному столику, возле которого их ожидал метрдотель ресторана. Как только друзья расположились на своих местах, расстелив на коленях хрустевшие крахмальные салфетки, метр сделал знак в пространство. Два официанта бесшумно изящно накрыли стол, наполнили бокалы – и мгновенно исчезли. Вместе с ними удалился и метр.

– Послушай, Миша, – начал Аркадий с места в карьер. – Я очень рад, что у нас с тобой сложились доверительные отношения и это уже приносит свои плоды.

«Хорошее начало», – подумал Гульденберг и неторопливо отправил в рот кусочек лосося.

– Я весь внимание.

– Переговоры идут нормально, все говорит о том, что контракт будет вскоре подписан. Затем вы все получите по копеечной премии от вашей фирмы, может, еще пару раз слетаете в Париж, где, как ты уже знаешь, мы ведем себя щедро. Как тебе пригодились пять тысяч долларов на карманные расходы? – Аркадий с улыбкой пристально смотрел на Гульденберга.

Михаил ответил красноречивым благодарным взглядом и, вдруг вспомнив, что вокруг – не Франция, скромно потупил глаза.

– Для твоего сведения, если ты этого не знаешь, такую же сумму в индивидуальном порядке получили в Париже все, – ехидно добавил Кобзарь. – Что? Неужели никто ничего не сказал?

Что у всех членов «делегации» появились деньги – Михаил Яковлевич, разумеется, знал. Для этого и разговоров-то не требовалось. Просто он, как бы это сказать деликатнее, был уверен, что его Кобзарь выделяет особо. Он ведь так старался. Ну а если «особо», то и… Аркадий от души веселился, наблюдая, как «уела» Гульденберга почти коммунистическая уравниловка.