Лучше подавать холодным
Шрифт:
– Я никогда… – прозвучал жалкий дискант. Она вынуждена была прокашляться и сплюнула через плечо, не успев сообразить, что уж этого точно делать не следовало. – Я никогда не умела говорить речи! – Понятно и без пояснений. – Предпочитаю сразу браться за дело! Потому, наверное, что родилась на ферме… Для начала мы разделаемся с Орсо! Избавимся от этого подлеца! А потом… ну… потом война кончится.
По коленопреклоненной толпе пробежало сдержанное бормотание. Улыбок на лицах не появилось, но выражение их стало отсутствующим, взоры затуманились. Кое-кто кивнул.
– Мир. – И снова это мечтательное бормотание рябью по людскому морю. – У нас будет король. Объединенная Стирия. Конец Кровавым Годам. – Ей вспомнилась колышущаяся под ветром пшеница. – Мы попытаемся что-нибудь вырастить. Я не могу обещать вам сделать мир лучше, потому что он… ну… он такой, какой есть. – Она опустила взгляд, неловко перенесла вес с одной ноги на другую. – Могу обещать только, что сделаю для этого все, что в моих силах. Давайте стремиться к тому, чтобы каждому хватало на жизнь. А там посмотрим.
Подняла взгляд и увидела старика, который смотрел на нее полными слез глазами, прижимая к груди шляпу. Губы у него дрожали.
– Вот и все! – отрезала она.
В столь жаркий день всякий нормальный человек оделся бы легко, но Меркатто, из свойственного ей духа противоречия, вырядилась с головы до ног в доспехи. Следовательно, единственное, что оставалось Морвиру, – это целиться в ее незащищенное лицо. Впрочем, чем меньше мишень, тем больший и заманчивый вызов она бросает стрелку, наделенному столь многими и выдающимися уменьями. Он сделал глубокий вдох.
К его ужасу, в решающий момент Меркатто, устремив взгляд себе под ноги, чуть сдвинулась, и стрелка, пролетев буквально в волоске от ее лица, отскочила от одной из колонн Сенатского дома.
– Черт! – прошипел Морвир, уже нашаривая в кармане другую стрелку, снимая с нее колпачок и заряжая трубку заново.
Но злая судьба, преследовавшая его с самого рождения, вмешалась и на этот раз, едва он приложил губы к трубке, Меркатто завершила свою бездарную речь нелепым: «Вот и все!» Толпа разразилась восторженными аплодисментами, и какой-то человек, стоявший рядом с подворотней, где таился Морвир, столь рьяно захлопал в ладоши, что толкнул его под локоть.
Смертоносный снаряд, даже не долетев до мишени, бесследно сгинул в толпе перед помостом, повскакавшей на ноги. А фермер, который своей неистовой жестикуляцией помешал ему добраться до цели, широколицый, с задубелыми руками, без искры интеллекта в свинячьих глазках, повернулся и уставился на Морвира с подозрением.
– Эй, что это вы тут…
Попытка покушения бесславно провалилась, будь прокляты все фермеры.
– Нижайше прошу прощения, но не подержите ли вы эту штучку, всего секундочку?
– А? – Тот уставился на трубку, которая внезапно оказалась в его мозолистой руке. – Ой! – Морвир кольнул его в запястье надлежащим образом подготовленной иглой. – Какого черта?..
– Покорнейше благодарю. –
Подавляющему большинству людей требуется немало времени, чтобы по-настоящему распалиться. Предварительный ритуал обычно включает в себя угрозы, оскорбления, выпячивание груди, пихание друг друга и тому подобное. Мгновенное действие им совершенно несвойственно. Поэтому взгляд виновника провала только начал наливаться злобой.
– Эй, ты! – Он вцепился в отвороты куртки Морвира. – Я тебя…
В следующий миг глаза фермера потускнели, колени подогнулись. Он пошатнулся, заморгал и вывалил язык. Морвир подхватил его под руку, охнул, когда тот навалился на него всей тяжестью, и кое-как опустил наземь. В спину при этом вступила острая боль.
– Чегой-то с ним? – прорычал кто-то.
Подняв голову, Морвир увидел еще несколько таких же, сельского обличия детин, меряющих его хмурыми взглядами.
– Переизбыток пива! – повысил он голос, стараясь перекричать гам на площади, и фальшиво хихикнул. – Приятель мой изрядно захмелел!
– Захме… что?
– Напился! – Морвир подался ближе. – Уж очень рад был, что госпожой наших судеб станет знаменитая Змея Талина! Как и все мы, верно?
– Угу, – буркнул один, явно понявший не все сказанное, но отчасти успокоенный. – Конечно. Меркатто! – выкрикнул он, и обезьяноподобные дружки его радостно загалдели.
– Наша по рождению! – завопил другой, потрясая воздетым кулаком.
– О, это так, разумеется! Меркатто! Свобода! Надежда! Избавление от скотской глупости! То, что нам надо, друзья! – И Морвир, кряхтя от натуги, поволок здоровенного фермера, ставшего здоровенным трупом, в сень подворотни.
Там, разогнув ноющую спину, поморщился. И, убедившись, что никто больше не обращает на него внимания, нырнул в толпу. Кипя негодованием. И впрямь не было никаких сил смотреть, как пылко эти слабоумные приветствуют женщину, которая вовсе не среди них родилась, а в лесах на самом краю талинской территории, где граница, как известно, понятие растяжимое. Эту жестокосердную и лживую интриганку, соблазнительницу учениц, убийцу, блудницу, воровку низкого происхождения, не имеющую ни грана совести, единственным основанием для прихода к власти которой послужили вечно угрюмый вид, несколько побед против некомпетентного противника, упомянутая ею самой склонность к быстрому действию, падение с горы да случайно доставшаяся от природы весьма привлекательная внешность.
Морвир опять вынужден был прийти к выводу, который делал довольно часто – красивым на свете живется несоизмеримо легче.
Шкура неубитого льва
С тех пор, как Монца поднималась по извилистой тропе в Фонтезармо, перешучиваясь с братом, изменилось многое. Не верилось даже, что прошел всего год. Самый страшный, самый безумный, самый кровавый год в ее жизни. За это время она успела вознестись из мертвецов в герцогини и вполне еще могла успеть пасть обратно.