Лучше поздно
Шрифт:
Выслушав меня почти не дыша, Малфой обессиленно обмякает в кресле, прикрыв лицо узкими, как у Снейпа, ладонями, и я ловлю себя на том, что мне хочется протянуть руку и успокаивающе потрепать его по плечу. Да уж, Поттер, хобби у тебя теперь такое - утешать слизеринцев. Хорошо хоть, к этому я не испытываю ничего, кроме презрительной жалости и… да, пожалуй, некоторого уважения. Смог ведь решиться на такое, благодарный придурок. Мать бы с кем оставил?..
Малфой наконец поднимает голову, и в измученном взгляде я с удивлением вижу тоже что-то вроде уважения.
– Так ты его… не поил насильно? Не бил?
–
– Нет, - хмуро отвечаю я.
– Ты, конечно, ужасно удивишься, но я ничего такого с ним не делаю.
Какого «такого», Малфой предпочитает не уточнять - вместо этого он вдруг выговаривает, не глядя на меня:
– А… как он там вообще?
– Если ты имеешь в виду его здоровье, - сердито говорю я, - то, разумеется, лучше он себя никогда не чувствовал. Не говоря уже о том, что по какой-то идиотской причине он почти ничего не ест.
– Значит, совсем паршиво, - расстроенно бормочет Малфой.
– А лечить его…
– Мне запрещено, - быстро говорю я.
– Но я даю ему молоко. Горячее. С медом.
– Га-адость, - вырывается у Малфоя, и я невольно фыркаю:
– Какие у вас, слизеринцев, схожие вкусы… Он говорит то же самое. И еще называет это новым видом пытки.
Малфой, тоже фыркнув, смотрит на меня с таким удивлением, будто я предложил ему работу в аврорате. Интересно, чего еще он ожидал от Снейпа? Хотя причина его удивления, наверное, все же в другом - вряд ли он надеялся, что я позволяю профессору такие вольности.
– А… а что он еще говорит?
– спрашивает он, помедлив.
Мерлин, мне это все, часом, не снится? Я сижу в полуметре от заклятого школьного врага, и он расспрашивает меня о Снейпе?! С другой стороны… кого еще он может расспросить? А я - кому еще я могу рассказать то, о чем сейчас рассказываю Малфою? Разумеется, многое я обхожу молчанием, впрочем, Малфой благоразумно не задает лишних вопросов. Он вообще больше не задает вопросов, просто жадно слушает - и я пересказываю ему все снейповские колкости, какие помню, а он восхищенно улыбается, смакуя каждое слово; рассказываю о Жидком огне и Феникс Лакрима, и в серых глазах вспыхивает гордость - и я ловлю себя на том, что разделяю эту гордость и восхищение. Словно мы просто перемываем косточки любимому учителю… да что там, так оно и есть - для Малфоя - любимый учитель, для меня… Я отбрасываю воспоминание о том, что увидел сегодня в других слизеринских глазах. Все, пора сворачивать пресс-конференцию. Я и так оставил его слишком надолго, запертого, конечно, но все-таки… Вдруг обезболивающее закончилось.
– А ты сам часом не слышал или не видел ничего такого, что говорило бы в его пользу?
– спрашиваю я напоследок - мало ли, вдруг и правда что слышал. Малфой добросовестно хмурится и выдает несколько малозначащих фактов вроде слишком мягких наказаний. Это не опровергает мои выводы, но и не прибавляет к ним ничего нового, и я уже готов подняться, когда он неуверенно говорит:
– Вот еще такое… однажды я стоял у кабинета директора и услышал, как профессор разговаривал с портретом Дамблдора.
– Дамблдора?! Ты ничего не путаешь?
– потрясенно выговариваю я, уставившись на него.
– И о чем же они разговаривали?
– Ну, было не очень хорошо слышно, но я разобрал, что директор… то есть Дамблдор… говорил что-то
– Очень содержательная беседа, - ядовито замечаю я. Малфой виновато опускает глаза, и мне становится стыдно. Во-первых, сам факт, что подобный разговор вообще был, уже заслуживает внимания, а во-вторых… не заложил ведь любимого учителя Волдеморту, хотя мог бы, - но не донес, удержался.
– Ладно, и это неплохо, - говорю я, поднимаясь.
– Чем черт не шутит, вдруг поможет. Попытайся вспомнить еще что-нибудь в этом роде… и давай договоримся - если опять захочешь передать профессору какой-нибудь подарок, постарайся пока обойтись без яда или других смертоносных штучек, ладно?
Не глядя на меня, Малфой кивает и вдруг срывается с места - и через две минуты возвращается со свертком - точной копией сегодняшнего.
– Вот, - быстро говорит он.
– Сначала я приготовил этот. Про яд… потом подумал. А здесь все чисто, это просто хорошее вино. Передашь?
– заканчивает он совсем тихо.
– Передам, - киваю я, и уже занося ногу через решетку, слышу сдавленное «Спасибо». Удивленно оборачиваюсь - я не ослышался?!
– но передо мной уже стены директорского кабинета.
Ну просто день всеобщей вежливости. Первое «спасибо», которое я услышал от Малфоя. Ведь он не поблагодарил меня даже после суда, просто отвернулся, но я успел прочесть в презрительном взгляде все, что он думает о паршивом гриффиндорском выскочке, волею случая оказавшемся у судьбы в фаворе.
А сегодня, получается, он впервые увидел во мне человека. Не Избранного, не аврора, не гриффиндорца - просто человека. Как и я в нем. Наверное, мне должно быть все равно - но я… нет, не счастлив, конечно, - просто я тоже, как и Снейп, устал от ненависти. Слишком много ее было вокруг в последнее время. Так что плохого в том, если с бывшим школьным врагом можно не перебрасываться оскорблениями, а просто разговаривать?..
– Поттер?..
Черт!.. Он что, еще не спит?! Уверенный, что он давно уснул, я со всеми предосторожностями выбрался из камина и приоткрыл дверь в спальню просто чтобы убедиться в этом, а тут… Так и заикой стать недолго! Сердито щурясь, я вглядываюсь в полумрак - так и есть, приподнялся в кровати, опираясь на локоть, и вглядывается в меня с не меньшей обеспокоенностью. И этот встревоженный тон… Черт, он и правда беспокоился. Хорошо, что я сдержался и не выдал что-нибудь в том духе, что это, мол, призрак Поттера, замученного в малфоевских подвалах, - вряд ли он сейчас оценил бы эту шутку.
– Вы… поговорили?
– спрашивает он уже более спокойным тоном.
– Поговорили, - вздыхаю я, подойдя ближе и осторожно присаживаясь в изножье.
– Любимый ученик обещал пока вас не травить и… не умерщвлять как-нибудь еще. Вот… передал еще подарок. Сказал, что это просто хорошее вино. А… вы почему до сих пор не спите?
Не отвечая, он откидывается на подушку и, кажется, прикрывает глаза - в полутьме толком не разглядишь. Ну, зато и он не увидит, как я улыбаюсь. Еще бы он признался, что переживал за меня. Черт… а может, это боль не давала ему уснуть? Я тянусь к прикроватному столику, взвешиваю в руке флакон - вроде на один раз еще осталось.