Лучший ингредиент любого зелья - это огневиски
Шрифт:
— Ты поняла меня, Гермиона? — настоятельно спросил Крейг. С каждой уходящей секундой движения его становились все более плавными, а сам он все более потусторонним, нависая над ней темной, высокой фигурой. Сумерки стремительно сгущались. В августе в горах темнело на удивление быстро. Сколько у них осталось времени? Час? Гермиона сглотнула комок в горле и медленно кивнула. Она знала, что он оборотень. Что он не совсем человек. Что ж, пришло время увидеть все своими глазами.
— Знак? — резко спросил Крейг еще раз.
— Повертишься вокруг своей оси и возьмешь хвост в зубы, — прилежно ответила девушка
— Верно. Ты помнишь, почему я стал оборотнем?
— Помню, — трепеща внутри от нахлынувших ощущений, ответила Герми. — Пытался помочь дяде…
— Во время трансформации, — жестко перебил ее Крейг, одарив пронзительным взглядом. — Не пытайся помочь мне. Стой за барьером. Жди знак.
— Ты не веришь зелью Пиппина? — Гермиона закусила губу. Гриффиндорская закалка позволяла ей не трястись от страха, но в желудке противно тянуло, до тошноты. Все-таки она будет здесь совсем одна. С волком. С Крейгом. Должна ли она бояться его?
— Я верю своему, — хмыкнул егерь. Гермиона тяжко вздохнула.
— Ну что, мисс Грейнджер, — мрачно оскалился Скаб, поднимая почти опустевший бокал с виски, — за оборотническую реформу?
Гермиона нерешительно кивнула, чокаясь с ним, терпкий виски ринулся вниз, даря тепло и силу. Они смогут. Смогли же избежать Азкабана. В конце концов, чем Полнолуние хуже.
— Пойдем в дом, приготовимся, — Скабиор поманил ее за собой, направляясь в сторону темной террасы.
Часть 33, в которой Луна и Любовь
Скабиор бросил камень в нескольких метрах от порога дома и направил на него волшебную палочку.
— Я переместил барьер сюда. Не выходи за контур, пока я не дам знак, — кольцо вокруг дома светилось бледно-голубым светом, отмечая границы защитного купола.
Гермиона послушно кивнула, замерев с палочкой в одной руке и сахарницей в другой. Артефакт чуть покалывал руку, подпитываясь магической силой.
Сиреневые сумерки пожирали угасающий день. Вершины гор еще освещались последними розовыми лучами закатного солнца, а лес на их склонах уже приобрел темно-сизый траурный оттенок. Тьма выползала из-под огромных камней на берегу, с озера подбирался туман. Ночь полнолуния вновь была будто бы срисована с карикатурных маггловских ужастиков. И всегда столь логичная Гермиона посмеялась бы над глупыми предрассудками, если бы не готовилась наблюдать за тем, как Скабиор, ее любовник, обратится в настоящего волка. Она то и дело нервно поглядывала то на небо — пока еще пустое, то на егеря — пока еще человека.
Тот последние полчаса к ней не подходил, не дотрагивался до нее и даже избегал лишний раз взглянуть, что тоже не добавляло ей уверенности в грядущем мероприятии. МакНейр достаточно быстро перемещался по дому и клочку земли перед крыльцом, настраивая новые параметры своего артефакта.
И вот теперь Скабиор остановился перед Гермионой, все
— Закрой, — приказал егерь, нервно потирая предплечья. С приближением Полнолуния выглядел он все более диким, в обычные движения прокралась хищность, всегда завораживающая Гермиону. Оборотень перетекал с места на место плавно, потусторонне-грациозно. Как Билли! Вот совершенно не вовремя Гермионе вспомнились алчущие ее плоти глаза старого вожака. Но Скабиор — не такой. Не такой же? Девушка нервно сглотнула. Она уже видела его худшую сторону, и это оказался совсем не волк, а егерь при Волдеморте. Правда, проведя с ним последние недели в одной душной камере, она почти об этом забыла, хотя — определенно — забывать не стоило. Черт! Дав себе ментальный подзатыльник, ускоряющий мыслительные процессы, она отреагировала на приказ Скабиора:
— Salvare, — поспешно шепнула Гермиона, и барьер захлопнулся, разлучая их. На мгновение Гермиона вдруг почувствовала себя стоящей среди ночи в лесу Дин, где между ними был только незримый барьер магии. Как в ее дурацких снах, где они… Гермиона во все глаза смотрела на лицо стоявшего перед ней мужчины. Сумерки обострили его черты, наполняя их тьмой: острая линия скул, четкий контур губ, и светлые глаза в черных тенях… Сердце понеслось вскачь, девушка крепко сжала древко в руке. Видимо, Скабиор тоже уловил аналогию, потому что подмигнул ей, криво усмехнувшись.
Скабиор плавно наклонился, положил свою палочку под камень, быстро отошел на два десятка шагов, чтобы все-таки не заставить Гермиону наблюдать за трансформацией в самых первых рядах. Он знал — приятного там мало.
Он дошел почти до кромки леса, вдохнул прохладный ночной воздух, которым тянуло из чащи. Пора. Он ненавидел портить одежду во время превращения, а именно эту белую рубашку вообще намеревался сохранить на память, ведь в ней он пришел в зал суда и покинул его вместе с Гермионой, счастливо миновав Азкабан.
Скабиор принялся раздеваться с присущим ему апломбом: неторопливо расстегнул манжеты, а потом и все остальные пуговицы, отбросил скомканную рубашку в сторону замершей Гермионы. Скинул сапоги и брюки и остался стоять совсем голым на самом пороге леса. Заключение не способствовало появлению загара, и теперь его бледная кожа резко выделялась в густеющих сумерках, на фоне изумрудной травы и силуэтов деревьев. Татуировка на лопатке чернела оскаленной пастью волка. Рагнарёк. Скабиор еле справлялся с чесоткой, которая сжирала руки. Невидимая пока шерсть колола кожу с той стороны, требуя вывернуться наизнанку и бежать. Крейг бросил на Герми ехидный взгляд и, перекинув на грудь слегка растрепавшуюся косу, стал расплетать волосы.
Гермиона завороженно наблюдала за тем, как Крейг оголяется. Грейнджер не знала, к чему прислушаться: с одной стороны ее тело привычно реагировало на зрелище, мгновенно воспламеняясь, а с другой стороны ее мозг отчаянно вопил, что тягучее и плавное существо на полянке перед лесом чудовищно опасно. Инстинкт самосохранения молил о том, чтобы она убиралась отсюда. Гермиона сглотнула комок, вставший в горле, заставляя себя дышать ровно и оставаться на месте, призывая в этот момент всю свою гриффиндорскую смелость. Скаб успел еще раз посмотреть на Гермиону и подмигнуть ей.