Лучший ингредиент любого зелья - это огневиски
Шрифт:
— Я охренел, когда вышел Каллум, — выдохнул егерь в волосы малышки, отпуская ее из объятий. Ему хотелось видеть ее лицо в момент, когда она будет комментировать его реплику. — Подумал, что сошел с ума к драккловой матери, что мои мозги сварились в клетке, и привет, — нервно хохотнул Скаб, делая нетерпеливый глоток из бокала. Гермиона последовала его примеру, покатала на языке богатый пряный вкус ванили. Стыдно было признаться, но «Ножки» нравились ей все больше. Ну, или она настолько устала, что даже безумно пошлое название ее более не смущало, ведь сам виски действительно был отменным!
— Каллум тоже, — дернула уголком губ Гермиона, вспомнив свое триумфальное возвращение в МакМанус-мэнор. —
— Удивительно, но Сондра отлично управляется с ним, — иронично заломил одну бровь Крейг. — Я рад, что столь ценный союзник оказался на нашей стороне. МакЛауды бывают и не настолько терпимыми.
— Сондра крутая, — кивнула Герми, подняв свой бокал в приглашающем жесте. — За свободу!
— За свободу, — тихо отозвался Скабиор, подняв бокал и на несколько секунд крепко зажмурился, проглатывая виски. Когда он открыл глаза, то по-прежнему сидел на валуне на берегу затерянного в шотландских горах озера. Нежелательная персона номер два уютно устроила голову у него на плече, явно собираясь немного отдохнуть. До Луны оставалось всего ничего, а малышка сильно устала.
— Надо заметить, забавно получилось в итоге, — мрачно усмехнулся Скабиор. — "Огденское" в лице Тиберия и "МакМанус" в лице мистеров МакНейров. Даже никогда не подумал бы о том, что встречусь с представителем славного семейства Огден лицом к лицу.
— Он так смотрел на тебя, —Гермиона передернула плечами, вспоминая полный презрения взгляд Верховного чародея. Впрочем, он оставался таким ровно до той поры, когда появился Каллум и признал мистера Скабиора аристократом.
— Они все так смотрят. Всегда, — холодно заметил мужчина. — В любом приличном месте, куда только посмеет заявиться Темная тварь.
Герми вдруг поняла, что он совершенно прав. До этого случая, она никогда вообще не видела оборотня в "приличных местах", и, соответственно, не могла отследить реакцию окружающих. И свою, в том числе. Ей вдруг стало дико… стыдно. Не только Огден, другие члены Визенгамота и работники Министерства тоже поглядывали в сторону прикованного к железному креслу с плохо скрываемым отвращением, будто их соплохвостов заставляли жрать. Герми вдруг заерзала на месте и засипела от внезапно пришедшего на ум воспоминания. В тот памятный, первый вечер в обители оборотня, которая стала ей тюрьмой на несколько долгих часов, а потом вдруг внезапно превратилась в… ее дом. Скабиор привязанный к креслу сидит, гордо выпрямив спину под ее обвиняющим взглядом. "Это твой мир, девочка. Он навсегда закрыт для таких как я, и эти игрушечные войны, что ты ведешь при Министерстве, якобы для нас — никогда не изменят основополагающий принцип — тварь есть тварь". Она смотрела тогда так же, как они. Думала так же, как они. Обвиняла так же, как они. Конечно, она была в своём праве после всего, что произошло между ними в лесу Дин и Малфой-мэноре. И все же: Гермиона Грейнджер ничем не отличалась от тех волшебников, от которых она собиралась защищать оборотней. Чудовищная эта мысль заставила ее горестно закусить губу.
— Мы изменим это! — горячо прошептала она и спратала красное лицо на груди у — сюрприз! — оборотня. Скабиор про себя криво усмехнулся, погладил ее по спине, успокаивающим жестом.
— Теперь ты понимаешь, почему Фенрир предпочитал видеть страх на их лицах? — вкрадчиво произнес он, подводя Гермиону к нужной мысли.
В любое другое мгновение жизни Гермиона нашла бы что возразить. Но не в это. Не сегодня.
— Да, — кивнула она. — Я понимаю.
Скаб мысленно накинул себе очков за красноречие, но все же решил пожалеть малышку. Она вытащила его. Нежно провел ладонью по ее голове и длинным струящимся волосам.
— Ты чего?
— Я здесь, — растерянно улыбнулась Гермиона, захваченная теплом его прикосновений. — С тобой, — она подалась назад, подставляясь под ласку, особенно остро ощущая ее сейчас.
— Давай я наложу чары на дом, ты поспишь. А я за хвостом побегаю? — предложил Скабиор. Гермиона тут же разлепила осоловелые глаза, смаргивая дремоту, выпрямила спину, приподнимаясь, чтобы не вырубиться тут же.
— Нет, — твердо произнесла она, тряхнув волосами. — Я хочу быть рядом. Мне нужно, — умоляюще уставилась на егеря. Скаб нехотя кивнул. Выглядела малышка ужасно замотанной, ей бы поспать хорошенько, а не смотреть, как он будет перекидываться. Со всеми вытекающими последствиями. — Ладно. Только пообещай мне три вещи, — остро глянул на нее оборотень.
— Какие? — нахмурилась девушка. Она хорошо знала МакНейра и заранее напряглась, подспудно ожидая от него чего угодно. Незаконного, пошлого и явно не одобряемого магическим сообществом.
— Первая, — Скабиор воздел указательный палец. — Я поставлю барьер, используя сахарницу, — Герми пожала плечами, соглашаясь с разумностью предложения. — Вокруг дома. Я обращусь и подам тебе знак, только тогда ты сможешь его снять. Поняла? Вторая, — к указательному присоединился средний. И, видит Мерлин, Гермиона старалась слушать, но его длинные пальцы всегда отвлекали ее внимание, запуская целый каскад приятно тянущих низ живота воспоминаний.
— Знак. При правильно работающем Аконитовом зелье моё человеческое сознание будет сохранено, и я смогу контролировать себя с самого начала трансформации. Я покручусь три раза вокруг своей оси и укушу себя за хвост, — совершенно серьезно сказал егерь, но поплывшему от виски мозгу Герми это показалось удивительно смешным. Она еле сумела сдержать улыбку под строгим взглядом светлых глаз. — Только тогда ты сможешь снять барьер и подойти, — Герми понятливо кивнула. А Скабиор добавил еще раз, внимательно ее оглядывая. — Только тогда. Не раньше.
— Третье, — Скабиор медленно разогнул большой палец. Гермиона не поняла, почему он не воспользовался безымянным, но черт разберет этих оборотней. И еще больше занервничала, увидев выражение, застывшее на лице МакНейра. Оно было тревожным, глубоким и мрачным. Он хмурился, а льдистые глаза требовательно жгли ее кожу.
— Трансформация, — егерь потянул вечерний теплый воздух носом. — Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Не подходи к оборотню в момент трансформации. Неважно: есть Аконит, нет его. Неважно: как пройдет превращение, — Скаб нервно перетряхнул плечами, сбрасывая напряжение. До этого момента он как-то не осознавал, что действительно придется перекинуться при малышке, да еще и на свободе, а теперь конкретно занервничал. Да, Аконит, который сварил мудила Пиппин, был неплохим, даже хорошим, но, когда ты сам многие годы варишь зелья, сложно потом пить чужие.
— Неважно: что будет происходить с моим телом. Неважно: что я буду говорить. Или кричать. Стой за барьером, — от серьезного тона, который парадоксально отличался от его привычной иронии и которым он все это ей проговаривал, Гермиону пробрало. Она обхватила себя руками и опустила голову, слушая его наставления. — Ты сможешь подойти только после знака. Не смей помогать мне. Ты не сможешь. Просто дождись завершения трансформации. Неважно, что будет происходить, — он взял ее лицо в ладони, приподнимая к себе, заглядывая в глаза твердым взором.