Лучший иронический детектив
Шрифт:
Правда, когда он подкрадывался к дому Клеопатры Апполинариевны в первый раз, ему уже не казалось, что темный Мастер по-прежнему вливает в него решительность и мужественность. Черт его знает, где он сейчас, этот темный Мастер, а сумасшедшая старуха — вот она, — рядом, еще вернется неожиданно и надерет ему уши. Или еще что-нибудь пострашнее. Он отчаянно трусил и с радостью бы бросил это дело, но только явиться без крысы перед своими новыми покровителями было еще страшнее. Он помнил холодные глаза Сергея Николаевича, которые могли смотреть безжалостно и неумолимо, и понимал, что в покое
Однако оказалось, что он все делал не так. Оказывается, крысу он должен был принести целиком и совершить обезглавливание на жертвенном камне. На него не кричали и особенно не ругались. Те двое, с кем познакомили Юрку Сергей Николаевич и Валентин Николаевич, — их имен Юрка, кстати, не знал, — говорили тихими голосами, и очень кратко.
— Ты все испортил. Мастер требовал жертвы сегодня, ты его рассердил. Теперь придется ждать неделю, до времени следующего жертвоприношения. Принесешь крысу в среду, ровно через неделю. Все.
Юрка выскочил от них как ошпаренный. В их тихих голосах слышалось столько угрозы, что Юрка вполне мог представить на жертвенном камне свою собственную голову. Они тюкнут ее так же спокойно, как крысиную, думал он. Не повышая голоса и не проявляя никаких эмоций по поводу его, Юркиной, безвременной кончины.
Поэтому, приседая от страха, он опять полез в дом Клеопатры Апполинариевны и порезал ногу. От боли и страха он плохо соображал, что делает, поэтому, порезавшись о стекло, он заорал, и ему пришлось удрать. Однако страх гнал его в это дом снова, поэтому, доковыляв до дома, он перевязал сам, как мог, ногу, переобулся в старые разношенные кеды, в которых ему было не очень больно ступать, и предпринял вторую попытку. Тут его и поймал Саша.
— Да, паршивое дело, — заключил Саша, выслушав его печальную повесть. — Дело, прямо скажем, совсем дрянь.
Юрка сморщился и тихо заплакал. Жизнь казалось ему конченой. Сейчас его отведут в тюрьму, а если случится чудо и он останется на свободе, то ему придется возвращаться к тем страшным людям, и тогда… тогда уж лучше ему очутиться в тюрьме.
Ценой немалых усилий Саше удалось его успокоить.
— Не реви. Все будет в порядке, — ободряюще сказал он.
— А старуха? Она меня в тюрьму посадит. Она ведь злющая и сумасшедшая.
— Ну, не такая уж сумасшедшая, и сосем не злющая, — улыбнулся Саша. — Ты ее сейчас сам увидишь.
— Нет! — завизжал Юрка. — Я боюсь!
— Послушай, — начал урезонивать его Саша. — Ты до смерти ее перепугал, и должен перед ней извиниться. Кстати, крыс она держит вовсе не потому, что она сектантка, а потому, что она одинока. Понимаешь, у нее никого нет, а эти крысы — они для нее как дети. И она очень переживала за Кешку — ту крысу которую ты… ну, в общем, бог с ней, — неуклюже закруглил свою речь Саша.
Юрка понуро молчал.
—
— Выдержу, — всхлипнул Юрка.
— Так, значит, этот вопрос решен. Пойдем-ка, друг, на военный совет, будем решать, что с тобой делать.
До самого дома Саша не был уверен, что Юрка не вздумает бежать, и крепко держал его за рукав на всякий случай. Однако он был настолько подавлен и сбит с толку, что послушно шел за Сашей, не имея ни своей воли, ни своих желаний.
Когда он вошел во двор своего дома, тетя Ася, давно дежурившая у окна, вышла ему навстречу. Она сразу поняла, что мальчик, которого ее сын тащил за рукав, и есть юный преступник, но не знала, как к нему отнестись.
— Ты в порядке? — первым делом спросила она.
Саша кивнул.
— Это он?
— Он самый. Похоже, ему самому требуется помощь.
Следом за тетей Асей во двор выбежала, вся дрожа от волнения, и Клеопатра Апполинариевна и вопросительно посмотрела на Сашу.
— Клеопатра Апполинариевна, — начал Саша, — это и есть тот взломщик, который два, нет, три раза забирался к вам в дом.
— Боже мой! — всплеснула руками Клеопатра Апполинариевна. — Зачем же ты убил Кешу? Почему ты его просто не забрал?
Юра молча стоял, отвернувшись. В голове у него не было никаких мыслей, он почти не слышал и не понимал, о чем его спрашивают.
— Пойдемте в дом, — сказал Саша. — Я вам сам все объясню. Не думаю, что у нашего юного друга, — он скептически взглянул на Юрку, — получится объяснить все во второй раз.
Они пошли в дом. Юркина нога совсем разболелась, и он вынужден был схватиться за Сашину руку.
— Бедный мальчик, — пожалела его «злющая» Клеопатра Апполинариевна. — Ты, наверное, порезал ногу стеклом?
Вместо Юрки вынужден был кивнуть головой Саша.
— Ах ты, господи, — сокрушенно сказал Клеопатра Апполинариевна. — И зачем я только их разложила. Пойдем, посмотрим, нужно, наверное, промыть порез и как следует перевязать.
В Юркиной голове все совершенно перепуталось. Вместо того, чтобы его ругать, две женщины — почему-то он не подумал про Клеопатру Апполинариевну как про старуху, — стали суетиться с его ногой. Тетя Ася притащила таз с кипяченой водой, бинты и какие-то пузырьки с лекарствами, и, пока Саша пересказывал то, что услышал от Юрки, осторожно промывали ему ногу сначала водой, потом мазали какими-то прохладными мазями и перевязывали. Только когда ему перевязали ногу, он заметил сидящих на диване Ирку с Владиком и Броней, которые внимательно слушали Сашин рассказ.
— Странно все это, — задумчиво проговорила тетя Ася, глядя на несчастного Юрку, который сидел с перевязанной ногой, глядя в пол.
— Более чем странно, — согласился Саша. — На настоящих сатанистов это не очень-то похоже. Вряд ли сатанисты устраивали бы свои посиделки с черными свечами ради одного только Юрки. Да и обстановка была не очень сатанинская.
— Я говорил — торжествующе сказал Владик, — что тут дело нечисто. Налицо…
— Владька, ты опять, — сказала Ирка. — Что налицо?