Лучший исторический детектив – 2
Шрифт:
Тут он прикусил язык и поправился:
— Разведчик из армии генерала…Впрочем, это военная тайна. Наш генерал разведчиков называет следопытами. Шифруется, сами понимаете…
— Я — Елизавета, — протянула ему руку старшая сестра.
— А я — Эльза, двоюродная сестра Лизы. — улыбнулась младшая. — Эльза Эссен.
— Очень приятно, — сказал Лаврищев. — Вы, мне сказали, москвички?
Эльза сделала паузу и вопросительно посмотрела на Елизавету. Та кивнула ей головой.
— Мы ведь не настоящие монахини, — голоском героини фильма «Морозко» защебетала Эльза. — Просто такую легенду придумала Елизавета, когда мы
— Эльза! — оборвала рассказ сестры Елизавета. — Игорю Ильичу твоё щебетанье не интересно. Он, скорее всего, интересуется военными тайнами. Увы, мы их, товарищ разведчик, не знаем.
— Значит, вы не монашки, а музейные работники, — кивнул следователь. — Спасались от оккупации, спасая музейные экспонаты, а в оккупацию и попали?
— Увы, — вздохнула Елизавета. — Правда, нам, считаю, помогают небеса. Местные жители поверили, что мы монашки из Горналя. Тут недалеко есть монастырь, правда, мужской. Поэтому братья-монахи не смогли нас принять, вот староста и определил нас в дом батюшки Николая, который пустовал после ареста его и всей его семьи.
— Его ещё перед войной арестовали, — вставила Эльза. — Врагом народа оказался, немецким шпионом.
— Дом, как вы видите, добротный, — добавила Елизавета. — По площади — не меньше нашей московской квартиры на Арбате.
— Я тоже прямо из Москвы к вам, — начал было следователь, но спохватился. — В Москве жил, до этого…
— А где? — спросили сёстры.
— В Бирюлёво.
— Так значит, не в Москве, — засмеялась Эльза. — Это в деревне Бирюлёве. Вы там и родились?
— Нет, родом я из этих мест. Моя малая родина — деревня Гуево, через мост стоит только перейти…
Лаврищев не успел закончить фразу — во дворе послышался какой-то шум, ржанье лошади, русская и немецкая речь.
Эльза осторожно отодвинула занавески.
— Господи! — отпрянула она от окна. — Лёньчик Блоха с немцами. Офицер на двуколке, со стеком… И этот… рыжий Курт с автоматом на пузе рядом с ним.
— На печку! Быстро! — скомандовала Лаврищеву Елизавета. — Эта сволочь Лёньчик уже успел доложить о незнакомце в деревне. Да полезайте же вы, не мешкая! Если найдут — и вас, и нас расстреляют.
Лаврищев, проклиная всё случившееся в «этих чёртовых воротах», как он теперь называл временной портал в квартире пасынка, в два резвых прыжка очутился у русской печи, намереваясь залезть под занавеску на печи, но Елизавета его остановила:
— Не туда!
Она отодвинула заслонку.
— В устье полезайте!
В дверь уже колотили не только массивным кольцом, но и прикладами.
Лаврищев мелко перекрестился и нырнул в чёрную пасть давно не белёной печи. Он слышал, как старшая сестра поставила на место задвижку, как заскрипели под ней половицы. «Пошла отворять ворота, — подумал следователь. — Неужели я не сплю?». Он в который раз ущипнул себя за нос, за
— Чё, чернавка, не спешишь добрых соседей встречать? — услышал он насмешливый голос.
— Спали мы, Леонид, отдыхали, — ответил голос Елизаветы.
— Так и свой царство Божие проспите, — засмеялся тот, которого Эльза назвала Лёньчиком Блохой. — Иде гость-то ваш? Я видал, божьи твари, как вы его приветили, впустив в дом.
ИНОГДА РАССТРЕЛ ВОЗВРАЩАЕТ К ЖИЗНИ
«…Расстреливать два раза уставы не велят»
В устье печи к удивлению Лаврищева было довольно просторно. Он даже сумел, подтянув ноги к груди, развернуться в своём укрытии так, чтобы через щель в заслонке отслеживать всё разворачивающееся в горнице действо.
Лёньчик Блоха, юркий человечек с бегающими заплывшими глазками, в ожидании приказа смотрел собачьим взглядом на молодого подтянутого эсесовского офицера, который легонько постукивал стеком по своему начищенному сапогу. В дверях горницы замер, грызя зелёное яблоко, рыжий детина с автоматом наперевес. Слева от офицера хмурил брови уже знакомый Игорю Ильичу староста Семён, поправляя постоянно съезжавшую с покатого плеча немецкую винтовку.
У стола тенями застыли в своих монашеских платьях Елизавета и Эльза. Младшая сестра обратилась к офицеру первой:
— Erlauben Sie mir deutsch zu sprechen… [10]
— О-о! — поднял вверх свой стек офицер. — Фроляйн говорит на языке Гёте?
Немец говорил на сносном русском, с небольшим характерным акцентом. Так обычно говорят эстонцы или латыши.
— Этническая немка, но давно уже русская, — сказала девушка, удивляя всех своей смелостью.
— Как зовут?
10
Разрешите мне говорить по-немецки (нем).
— Эльза. Эльза Эссен.
— Юде?
Рыжий Курт с офицера перевёл взгляд на молоденькую монашку и кивнул своему начальнику, подтверждая предположение своего командира.
— А я — Фридрих Ланге, — вежливо продолжал обер-лейтенант. — Бывший студент философского факультета Берлинского университета. Когда закончится эта проклятая война с большевиками и мы сравняем с землёй их столицу Москва, я снова буду студент, потом историк и философ.
— Весьма сомнительно, — ответила Эльза.
— Сестра! — наконец подала голос Елизавета, останавливая опасный диалог Эльзы с эсесовцем.
— Интересно, — снова похлопал по хрому сапога Фридрих. — Это почему же — сомнительно?
— Сначала отсидите в наших лагерях за свои преступления, — потупив взгляд, проговорила девушка, поправляя большой православный крест, висевший на чёрном шнурке у неё на груди.
— Вот оно как!.. — протянул офицер. — Так ваш Бог простит меня. Он же на то и русский милосердный Бог…
— Не простит, — тихо проговорила Эльза. — Русский Бог вас не простит…